Милая - стр. 4
– Что? – охнула миссис Грейхарт.
– Позвольте, мы пройдём в дом, – произнёс Донован.
– Что? – переспросила женщина. – Ах, да-да…
– Идите, – сказала Эгле Доновану. – А я…
– Старик туг на ухо. Особо всё же не ори: излишнее внимание соседей ни к чему.
– Конечно. Я вовсе не буду орать, детектив Донован.
Миссис Грейхарт тупо, по-совиному моргала.
– Хулиган он, – пробормотала она. – Но чтобы так… Невозможно!
Донован поднялся по ступенькам на крыльцо. В стекле входной двери на тёмном фоне занавески – три трещины, облезлая старая рама – он увидел себя.
Такого же нервного, как парикмахер.
Миссис Грейхарт села на продавленный диван. Морщинистое круглое лицо было изумлённым и испуганным. Командирский ореол сошёл, оставив просто пожилую женщину.
– Подозревается, – повторил Донован. – Пока не обвиняется.
Прокуренные, видно, стариком Грейхартом серые обои выцвели. Ряд фотографий в тонких рамах являл процесс взросления подозреваемого Дрейка: вот мальчик, улыбающийся полубеззубой улыбкой, вот юноша-подросток с красными прыщами и тяжёлым взглядом, вот высоченный парень-байкер – в чёрной коже и облаках сигаретного дыма. Дрейка ждала не слишком отличимая от неопрятных неряшливых предков судьба: грузная, задёрганная бытом жена, пиво перед телевизором вечером, фабричная унылая работа, шлепки и затрещины детям. Донован поискал и родителей парня – и не нашёл. Совершенно.
– А где достопочтимые отец и мать?
Слегка оправившаяся бабка прыщавого байкера хмыкнула.
– Не здесь. На кладбище.
– Однако, – сказал Донован. – При этом всём они не заслужили памяти?
– А это уже не официальный допрос.
Часы над камином занудливо, хрипяще тикали. Появившийся откуда-то кот вспрыгнул на колючее покрывало дивана. Он забрался на колени к хозяйке и уставился на Донована жёлтым глазом. Второй глаз отсутствовал. Чёрные коты – то ли к беде, то ли к удаче.
– Вы знаете девушку по имени Алиша Корморан?
– Да, знаю. Дрейк гулял с ней. Она работает официанткой.
– Работала, миссис Грейхарт. Алишу Корморан убили.
– И вы приехали по душу её экс-приятеля. Логично. Но, – миссис Грейхарт как будто успокоилась, – Дрейка нет в городе, детектив! От пустыни до города триста миль с лишним! Его нет неделю!
Потом, возможно, спохватившись, бабка Дрейка добавила: «Бедная мисс Корморан».
– Не очень вы жаловали девушку. Скажите проще: за что вы её не любили?
– Какой странный вывод. Не любила? Позвольте…
– Вы испугались, когда я объявил об убийстве. Но личность убитой не вызвала у вас сочувствия и ужаса. Так в чём же дело?
Кот, нюхавший воздух, оскалился и зашипел.
– А вас не любят кошки, – вздохнула миссис Грейхарт.
– Я пахну оружием. Это тоже логично.
– Да… – старуха прикрыла глаза. – Я не любила. Не выносила. Я имела право, – её голос опустился до шёпота. – Дрейк – мой единственный внук. Он хулиган, но он – моя кровинка…
– Он звал Алишу замуж. И вы не хотели её видеть в семье.
– Да что вы, детектив, – миссис Грейхарт отмахнулась. – Она на него вешалась, словно репей. Она хотела свадьбу – приезжая дворняжка. Дрейк бросил её. Правильно сделал.
Кот заорал – протяжно и громко, как будто его оскорбили.
Дом гордых коренных обитателей пригорода не мог претендовать на звание хорошего наследства. Он весь рассохся и ссутулился. Вонял. Остатками копчёной рыбы из помойного ведра, пригоревшим, с мерзким луком омлетом, пылью, ветошью, прокисшей старостью. Эгле, скрипнув дверью, зашла в коридор, и Донован позлился: невовремя. Хотя, конечно, присутствие женщины слегка успокоило миссис Грейхарт.