Межгорье - стр. 24
Представляя, чем вчера занимался мой работодатель с Татьяной и Клим с другой девушкой, я прокалываю иголкой кончик указательного пальца и вскрикиваю.
— Что ты там делаешь, рукодельница? — спрашивает Андрей, вытирая руки полотенцем.
Он пришел пару минут назад – как раз к обеду, и понятия не имеет о том, что творится в моей голове.
— Хочу перешить фартук, — посасываю палец, поднимая взгляд на мужчину.
На секунду Андрей подвисает, глядя на мой рот и палец, а затем как ни в чем не бывало садится за стол.
— Если что, у меня есть швейная машинка, — говорит он.
— Швейная машинка? У тебя? — я встаю и убираю фартук на подоконник, чтобы вернуться к нему позже.
— Да, иногда приходится перестрачивать шлейки для собак, ну и так – по мелочи.
— Ты умеешь шить? — удивляюсь я.
Когда мы жили в Кириллом, он не то что шить, он тарелку за собой боялся в мойку убрать или носки подобрать.
— Да, — кивает Андрей с кривой улыбкой, — я как кот Матроскин. Что на обед? Пахнет вкусно.
— Рассольник, — сообщаю я, открывая крышку кастрюли.
Что бы я там себе не думала, пятничный визит двух девушек меня успокоил. Андрей с Климом точно не маньяки, во всяком случае, те девушки на утро были живы и здоровы. Утром я слышала голос Татьяны, когда проснулась. И даже нарочно не спускалась вниз какое-то время, чтобы не мешать им с Андреем пить кофе. Но в доме было тихо. Либо я просто не слышала их, когда они завтракали ни свет ни заря.
Но стоит только Климу появиться на кухне, как я вся внутренне съеживаюсь. Лицо обдает жаром. В голове сразу вспыхивают его слова. Конечно сейчас я реагирую на них с относительно холодной головой и снова думаю про себя: “Ну что за мужлан?” Но вчера, в той комнате… Я помню те несколько мгновений, когда признание парня не казалось мне чем-то грубым и непозволительным. Это было… горячо.
Ставя перед Климом тарелку, я раплескиваю суп. Рука дрогнула в самый неподходящий момент, когда парень откинул отросшую челку и посмотрел на меня так пронзительно, что я растерялась.
— Извини, я сейчас все… — бросаюсь к мойке, собираясь взять тряпку. Клим приподнимает над столом тарелку, чтобы я могла вытереть под ней. — Давай я в другую перелью, — тоже беру тарелку.
Но, прикоснувшись к его грубым пальцам, одергиваю руку.
— И так сойдет, — говорит парень, снова смахнув челку в сторону.
— Вик, а ты стричь умеешь? — спрашивает Андрей.
— Стричь? Волосы? — отходя от стола, чтобы бросить тряпку, показываю на свою голову.
— Да, — прижав к груди полбуханки, Андрей отрезает толстый ломоть и протягивает его сыну. Я забыла нарезать хлеб. — Клим оброс, не мешало бы его подстричь. Я так подумал, если ты шить умеешь, то, может, и еще много чего, — иронизирует мужчина.
— Просто я швея по образованию.
— Вон оно что, — тянет Андрей. — Ну, может, попробуешь? У женщин это всяко лучше получается. Я же сам его стригу, — мужчина показывает пальцами ножницы, — как барана.
— Как валуха, — цедит Клим, двигая желваками.
И он то ли хлеб так тщательно пережевывает, то ли выражает свое недовольство.
Андрей как-то подозрительно откашливается.
— Валух? Это… кто? — спрашиваю я, глядя на старшего.
С младшим я пока не готова разговаривать.
— Так называют холощеного барана, — объясняет Андрей. Я непонимающе хмурюсь, и он исправляется, — кастрата. Это шутка, Вик, — улыбаясь, мужчина демонстрирует мне свои хорошие зубы. — Мы так общаемся, мужские приколы, не заморачивайся. — Ты подумал… насчет Магеллана? — теперь Андрей обращается к сыну иным тоном – осторожно. — Можем сделать это завтра.