Между Северной и Южной - стр. 7

– Какие витамины, мам? – я даже голову наклонил набок, как Анатолий Лукьянович.

Мама смотрела на «черничную» рубашку так, как будто у меня там мышь сидела:

– О… Миша! Фу!

А потом опять:

– Так где витамины, а? Вторую банку покупаю, и опять ничего нет. Ты понимаешь, что так можно отравиться? Целая банка. Сто штук. От такой дозы можно попасть в больницу, Миша. Или в школу унес? Господи, вот наказанье…

Анатолий Лукьянович мне уже не помогал. Я хотел сделать лицо разведчика Исаева – того, который Штирлиц. Фильм про него есть, он старый и черно-белый. Прошлым летом, когда я жил у бабушки с дедушкой, они все вечера смотрели этот фильм. Я мало что запомнил, но лицо у него такое было… Такое честное и уверенное лицо. С таким можно посмотреть на маму и сказать: «Да, это я взял. Чтобы спасти своих товарищей».

Но у меня не выходил и Штирлиц.

Я бурчал, что не знаю, где витамины, встал из-за стола и взял протянутую чистую рубашку голубого цвета.

Мое утро испачкалось вареньем и враньем.

Ну не мог же я сказать маме, что все витамины отдал Славке? Она сразу начнет звонить Славкиной маме, извиняться за меня и давать тысячу советов, как спасти ребенка от отравления витаминами. Наши мамы дружат.

Без витаминов Славка не может делать инглиш. А кроме него, из нас троих никто не может. Он заряжается от них энергией для мозга. Я не знаю, какую Славка нашел связь между аскорбиновой кислотой и английским, но это работает.

Только мама ему не покупает, с тех пор как он в детстве слопал целую банку и ему было плохо. Вот блин! Как можно съесть целую банку такой кислятины? Я бы умер сразу на месте.

Но Славка живучий. У него даже аллергии нет. Просто у него витаминная зависимость.

В школе мы с Макаром взяли с него клятву, что он растянет банку на неделю. Ту самую, которую я ему отдал.

– Славон, – сказал я ему на перемене, – давай думай, чем витамины будешь заменять. Я читал, что их нельзя есть постоянно. Может, на лимоны перейдешь?

– Ненавижу лимоны, – отрезал Славка и изобразил приступ тошноты так похоже, что на него стали оглядываться. Мы смеялись, но внутри становилось не так весело.

Придется нам с Макаром скатываться с пятерочной горы за домашку по инглишу в ущелье троек.

А потом я подумал: почему Славка не может просто так давать нам списывать? Без всяких витаминов? Мы же друзья?

Чего он вообще придумал про эти витамины?

Вечером я спросил у мамы, должен ли друг помогать в учебе. Она обняла меня и улыбнулась:

– За витамины точно нет.

«Откуда она узнала?» – испугался я. Вечернее разоблачение не входило в мои планы.

– Кстати, мой дорогой Лисичкин, а рубашку я отстирала, – и так хитро посмотрела на меня.

Люблю, когда вечер лучше утра.

Я никогда не поеду в Англию.

И в Америку тоже не поеду.

А если и поеду, то буду говорить без этого инглиша. Почему люди и так друг друга понять не могут? Вот кошки и собаки друг друга понимают. И лошади. Подойдут, ткнутся носами или мордами, покрутят хвостом – и поговорили.

Я, конечно, вряд ли буду носом с незнакомым человеком тыкаться. Тем более и хвоста у меня нет. Но руками и ногами – запросто.

Учительница по музыке нам говорила однажды про «язык танца». Хотел бы я так – станцевал, и все тебя поняли. Особенно когда тебе ужасно хочется что-то такое сказать, а ты не можешь. Когда злишься или обижаешься. Но танцевать я не умею.