Мэйделе - стр. 8
Они прилежно учились, отвечая на уроках, и их не трогали. Так прошёл месяц, почти стёрший в памяти первые дни, и всё началось заново, но теперь больно могло стать в любой момент. Оказалось, что тонкие палки, которые девочки видели у кураторов, бьют очень больно, особенно по ногам, а Эльзу однажды ударили этой палкой по лицу, чуть не лишив глаза, – по крайней мере, она так думала. Самое главное – непонятно было за что. Впрочем, приглядевшись, Ингрид увидела, что за малейшую провинность или неточность бьют всех.10 Стало ещё страшнее, хотя девочка думала, что страшнее некуда.
Через две недели наступили короткие каникулы – недельные. Эльза оставалась в замке, а вот Ингрид была отправлена к опекунам под предлогом того, что она не оправдывает доверия, что бы это ни значило. Девочку бросили на пороге дома, напоследок ударив чем-то жгучим по ногам, отчего они задрожали так сильно, что Ингрид не могла на них встать и пролежала на крыльце почти всю ночь. Было очень холодно, но в результате девочка только утром смогла подняться и, держась за стенку, войти в дом.
– Почему ты не сдохла?! – поинтересовался едва увидевший Ингрид Фриц. Такое приветствие ударило больнее хлыста куратора. Ответить девочка не успела – появился господин Карл, схвативший её за шиворот и протащивший по ступенькам в мансарду, где и бросил как мешок картошки. Ингрид заплакала. Жизнь казалась абсолютно беспросветной, хотелось сбежать и спрятаться.
Через несколько часов девочка сумела тихо выскользнуть из дома, потом представила собаку из школы и побежала. Она бежала на железнодорожную станцию, все быстрее и быстрее, задыхаясь, но, добежав до какого-то поезда, просто упала на пол в тамбуре. Двери медленно закрылись, и спустя минуту поезд отправился в путь. Сил шевелиться не было, поэтому Ингрид надеялась только на то, что её никто не увидит. Спустя час и несколько станций девочка сумела подняться. Всё это время она думала только о том, что никому не нужна, совсем никому. Правда, мысль о смерти в юную головку так и не пришла. Ещё через полчаса Ингрид поняла, что должна выйти из поезда и куда-то идти. Девочка, пошатнувшись, выскочила из вагона, но потом шагнула туда, куда её вело какое-то внутреннее чувство.
Она шла долго, по ощущениям – очень долго. Вокруг кипела жизнь, спешили куда-то люди, ехали машины, играли дети. Ингрид вело вперёд какое-то чувство внутри неё, да неясная надежда на лучшее. Полицейский на перекрёстке проводил девочку внимательным взглядом, потом она заметила такой же внимательный взгляд уличной собаки, отчего опять стало страшно, и девочка побежала изо всех сил к какому-то странному зданию, похожему на церковь, которое украшали шестиконечные звёзды.11 Что-то в душе Ингрид отзывалось на эти символы и буквы рядом с ними.
Внутри обнаружились фрески, свечи, скамьи, на которых сидели, в основном, юноши и мужчины в странных чёрных шапочках. Недалеко от входа стоял мужчина в шляпе; его завитые волосы спускались по обеим сторонам лица из-под головного убора, и он как раз разговаривал с очень старой, по ощущениям девочки, женщиной. «Что я здесь делаю?» – подумала Ингрид, уже решив уйти, когда старушка почему-то обернулась на неё.
– Да это же вылитая Ида! – воскликнула женщина, извинившись перед мужчиной со странным именем Ребе. Она засеменила к девочке, и в этот момент жизнь Ингрид снова переменилась. Ненадолго, но переменилась… – Как зовут тебя?