Мэйделе - стр. 10
– Немножко… – тихо ответила Ингрид, не желая обманывать, но и пользоваться доверием тёти Руфь девочка тоже не хотела – вдруг та подумает, что Ингрид плохая девочка?
Руфь молча встала и вышла из комнаты, отчего Ингрид заплакала. Она ощущала себя абсолютно никому не нужной, отчего всё вокруг казалось серым. Но тётя Руфь вскоре вернулась, неся поднос, на котором стояли две тарелки. Оценив дрожание рук ребёнка, женщина вздохнула, приподняла ту на подушках, начав медленно и спокойно кормить с ложечки и рассказывая ошарашенной Ингрид, какая она хорошая девочка. Немецкий перемежался каким-то слегка отличным от него языком,12 который был Ингрид смутно знаком. Но сейчас девочку купали в ласке, и от этого никогда не испытанного чувства Ингрид просто не знала, что делать.
Пока девочку кормили, пожилой врач делился с ребе своими наблюдениями. Ситуация осложнялась тем, что состояние ребёнка очень походило на то, что бывший малолетний узник немецкого концлагеря видел в ту пору, вспоминать о которой совсем не хотелось. Но вот увидеть такие реакции сейчас…
– Её били, били много и почти до шока, – объяснил доктор раввину. – Кроме того, в последнее время, насколько я вижу, ещё и воздействовали электричеством или чем-то подобным – этим объясняется дрожь. Страх у неё очень странный, давно не видел именно такого проявления.
– Как в лагере? – всё понял ребе. – Значит, девочку надо или эвакуировать, или спрятать.
– Понимаешь,13 ребе, – врач попытался сформулировать, но не преуспел, потому сказал, как думал. – Нет сейчас причины так обращаться с ребёнком, а это означает, что они продолжают начатое ранее, то есть девочке чудом только удалось спастись.
– Значит, её ищут? – задумчиво проговорил мужчина. – То есть и полиция, может быть… надо связываться с нашими?14
– Доказательств у тебя нет, – напомнил ему доктор. – Так что пока спрячь, пусть придёт в себя, а спустя некоторое время посмотрим, что сделать можно.
Ребе решил, что укроет девочку ото всех, чтобы суметь понять, что именно происходит. Для этого необходимо связаться с Израилем. Пока же нужно было массировать, успокаивать и убеждать малышку, что она в безопасности. Приняв решение, раввин отправился к девочке, которую как раз докормили. Что-то беспокоило мужчину, что-то связанное с фамилией ребёнка, но вот понять он пока не мог, поэтому присел на кровать девочки, улыбнувшись ей.
Почему-то улыбка мужчины совсем не была фальшивой. Он был добрым, отчего этого странного мужчину по имени Ребе хотелось обнять, но Ингрид не посмела. А дядя улыбнулся ей и начал рассказывать какие-то очень необычные вещи, девочка даже подумала, что уже умерла и ей всё это только кажется или даже снится.
– Ты останешься здесь, – твёрдо произнес раввин. – Мы сумеем спрятать и защитить тебя.
– А… ну… они… – боясь возвращения боли, Ингрид сжалась, но ребе погладил уже испугавшегося ребёнка.
– Никакие «они» тебя здесь не найдут, – мужчина был очень убедительным, да и девочке хотелось поверить. – Ты здесь в безопасности.
– Спасибо… – прошептала Ингрид и вдруг широко зевнула.
– Спи, малышка, – погладила её мягкая рука какого-то необыкновенно доброго мужчины, так непохожего на тех… чёрных.
Тетя Руфь села рядом с постелью девочки, гладя её и напевая колыбельную на идише. Ребе кивнул и вышел: нужно было организовать общину. Ситуация была не самой простой, раввин это хорошо понимал; кроме того, необходимо связаться с консульством. Еврейская девочка в таком состоянии, как наблюдалось много-много лет назад, не могла не вызывать серьёзных вопросов. Идеально было бы переправить её в Израиль, но для этого надо выяснить – кто она и откуда.