Метаморфозы - стр. 33
Две-три садовые скамьи, поставленные в тени кустов, врытый в землю столик с примитивными лавочками рядом да детская песочница – вполне удовлетворяли потребности жителей дома.
К тому времени, как я поселился здесь, дети большинства жильцов выросли, переженились и покинули родительские гнёзда. Во дворе почти не было слышно детского шума. Поэтому не обратить внимания на одинокую, ещё довольно молодую, интеллигентного вида бабушку с детской коляской, появившуюся однажды весной, было просто невозможно. В коляске гукал, пускал пузыри и улыбался очаровательный голубоглазый с ещё редкими вьющимися белокурыми волосами мальчик. Проходя мимо бабушки с внуком, соседи непременно останавливались, говорили ему ласковые слова, и довольный вниманием малыш заливался счастливым смехом.
Невозможно не любить маленьких детей – они ангельски безгрешны и чисты! Они – сама воплощённая любовь!
Шли дни, недели, месяцы – мальчик рос. Вот он уже стоит на своих пока ещё не твёрдых ножках в коляске, а вот уже и пошёл, крепко держась за бабушкин палец. Чужие дети почему-то всегда растут очень быстро!
Как-то мы разговорились, и счастливая бабушка рассказала, что зовут её Надежда Васильевна, что по профессии она учитель и, хотя уже заработала пенсию, но школу оставила временно, чтобы помочь сыну и невестке вырастить внука до детсадовского возраста; что и сын, и невестка преподают в военном училище, он – какую-то техническую дисциплину, она – немецкий язык и оба имеют учёные степени. Надежда Васильевна оказалась всесторонне развитым, интересным человеком. Она со знанием дела говорила о педагогике и психологии, о проблеме воспитания молодёжи, о литературе и искусстве и перспективах развития нашего общества. Общение с ней доставило мне большое удовольствие. «Хорошая интеллигентная советская семья! – подумал я. – Есть все основания полагать, что и Славика они вырастят достойным советским человеком и гражданином».
Незаметно для меня пролетели три года. Занятый любимым делом, течения времени обычно не замечаешь. Скорее не по календарю, а по тому, как изменяются рядом с тобой люди, как растут дети, осознаёшь его стремительный бег.
Встречаясь со Славиком во дворе, я удивлялся происходящим с ним переменам. Вроде совсем недавно он сделал свои первые неуверенные шаги, а сегодня уже бежит за кошкой или бойко едет мне навстречу на велосипеде и «гудит», чтобы я посторонился. Нагружает песком и возит за верёвочку вокруг песочницы большой грузовик или что-то строит, а бабушка, сидя рядом, рассказывает ему добрые русские сказки про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку, про красную шапочку и золотую рыбку. Прошло какое-то время, и он уже водит маленьким розовым пальчиком по странице детской книжки – «читает» бабушке о злой Бабе Яге. Совсем скоро слышу, как Славик уже по-настоящему, правда пока ещё по слогам, читает сказку о царевне и богатырях. «Труды Надежды Васильевны не напрасны!» – отмечаю я про себя.
Славик растёт добрым, отзывчивым, общительным. Он знает, наверное, всех жильцов дома. При появлении кого-либо во дворе, он бежит навстречу, чтобы поздороваться: «Здравствуйте, Мария Фёдоровна!» Занятая своими мыслями, Мария Фёдоровна, случается, не замечает малыша. Он вновь и вновь забегает вперёд и старается обратить на себя внимание недогадливой тёти, пока та, наконец, ни очнётся, ни скажет несколько ласковых слов и ни погладит его по кудрявой русой головке. Только тогда исполнивший долг Славик, довольный возвращается к своим детским делам. Будучи совсем крохой, мальчик считал обязанностью поделиться лакомством со всеми, находящимися рядом: бабушкой, незнакомым дядей, собакой, кошкой, птичкой. Ему было года четыре, когда Надежда Васильевна начала заниматься с ним музыкой. Из открытых окон их квартиры стали доноситься вначале гаммы, а затем и простенькие пьески.