Месть Посейдона - стр. 19
Мистер Бригтон рассмеялся.
– Счастливого вам пути. Благих вам свершений.
Капитан Фенстер, с приподнятым как никогда ранее настроением, и Ллойд, также не могший радоваться успеху дела благодаря своему участию в качестве посредника, отправились своим путём к Челмсфорду, где планировали заночевать на несколько дней, покуда мистер Бригтон не подготовит судно к скорому отплытию, а капитан не наберёт прекрасный состав.
– Невелика трудность, – приговаривал себе в утешение Беверли, – здесь полно крепких волевых парней. А ведь ещё нужно назвать как-то своё судёнышко. Ну, ничего. Поразмышляем. Время есть.
Ему, правда, ещё не особо верилось в то, что ему суждено отправиться в долгий путь, к своему старому доброму фрегату «Куин Элизабет», который, верно, ждёт его со дня на день где-нибудь в гавани голландского порта, где торжествует новую свою победу капитан ван Виссен.
«Ничего. Я этого выскочку приструню, чтоб его судну на мель сесть. Он ещё познает последствия своих разбойных деяний».
Несмотря на свою воинственность, капитан Фенстер был подавлен тем, что вынужден расстаться со своим сыном Ллойдом. Как того ему не хотелось! Но отходить от своей изначальной мысли означало признать себя негодным к службе, а этого допускать Фенстер не мог. И он надеялся, что Ллойд его хорошо понимает. Как бы то ни было, он был рад за отца.
Вечером того же дня, Ллойд должен был проститься с Беверли и выехать из Челмсфорда. Не желая задерживать его, капитан лишь дал ему несколько напутственных слов.
– Ну, вот так сложилось всё. Ты, главное, сынок, пиши мне. Я постараясь тебе отвечать. Там как выйдет, известно лишь двум людям: Господу всемогущему да королю нашему всевластному. Прости. Но это нельзя так оставлять. Я не имею права. Перед собой. Перед тобой.
Ллойд, стоя рядом с отцом и глядя на небо, всё усыпанное звёздами, и светившую ярко луну, смирился с тем, что ждало его отца.
– Понимаю. Обо мне и не беспокойтесь, отец. К утру буду в Куинсфери. Вы знаете, что я нужен мистеру Лоусону. Что ж, прощайте, – и он, поглядев какое-то время на капитана Фенстера наивными глазами, повернулся и спустился к городу, где его должна была подобрать коляска.
Беверли не мог оторвать взгляда от него; по мере удаления его шагов, сердце капитана сжималось сильнее, и ему казалось, что он не выдержит такого давления. Когда сын его совсем уж пропал из поле зрения, Фенстер зашагал к трактиру, опустив голову. Всё уже было предрешено.
«И так похож он на свою мать! – пронеслось у него в голове, – Её глаза. Её манеры. Всё её. Ах, Маргарет, какого сынка ты мне на свет явила! Уже за то тебе вечная память».
В трактире, ставшим чрезвычайно малолюдным, капитан Фенстер решил напоследок взять кружку пива, которое он не пил с тех пор, как ушёл со службы, с ростбифом, и, так сказать, всё обдумать.
Тут его внимание привлёк один, казалось бы, незначительный диалог между двумя лицами. Они о чём-то страстно, с близкой Фенстеру армейской громогласностью, толковали. Капитан, приглядевшись к ним, навострил уши. Слух его не подвёл: то были два достаточно молодых, но уже искушённых морской стихией офицера, один из которых, отличившийся особо буйным нравом, восклицал, стуча кулаком по столу:
– Проклятая голландская шваль! Её давно бы пора прикончить.