Месть по наследству - стр. 13
– Конечно, Ирина Сергеевна, я очень внимательно вас слушаю.
– Сережу убил мой сын!
«Час от часу не легче! Или это она иносказательно?»
– Да-да, я уверена, что это сделал Антон.
«Что у нее трое сыновей, я знаю. Когда я еще лейтенантом сопровождал их в Ленинград, сыновей было двое, а третьим она была беременна. Значит, старшему сейчас должно быть лет двадцать пять – двадцать шесть, среднему на три года меньше, а младшему – чуть за восемнадцать. Только, хоть убей, не помню, как их зовут. Да и сейчас, на поминках, видел лишь одного. Кажется, среднего. И зовут его… зовут… Алексей! Точно».
Женщина, кажется, прочитала его мысли:
– Артем уехал на третий день после похорон. Его и так с трудом отпустили на эти дни со службы. Он проходит срочную в РВСН под Красноярском. Алексея вы видели за столом. А старший – Антон. Это моя боль и… проклятье!
Мальчик тяжело переживал уход отца из семьи. Он никогда не говорил вслух на эту тему, замкнулся в себе, вообще перестал разговаривать, так что матери пришлось отвести его к врачу. Тот посоветовал обратиться к психологу, потому что физических причин отсутствия речи не обнаружил.
Старания детского психолога, заботливое отношение матери, доброжелательный климат в семье, казалось, постепенно дают свои результаты: мальчик заговорил, влился в школьный коллектив, стал лучше учиться, у него даже появились приятели. К моменту вступления в подростковый возраст он уже ничем не отличался от своих товарищей. Вместе с ними он пришел в секцию бокса, которую быстро сменил на занятия карате.
Кружков, занимающихся различными видами единоборств, в те годы в городе расплодилось как грязи. «Преподавали» в них хорошо, если просто дилетанты от спорта. Но немало было и таких «тренеров», которые открыто насаждали культ силы и безжалостности. В отношении Антона такая идеология попала на благодатную почву. Быстро освоив азы жесткого единоборства, подросток стал решать все свои проблемы с их помощью.
– А я, – ладони Ирины Сергеевны начали разглаживать воображаемые складки на коленях, – вместо того чтобы забить во все колокола, оправдывала его и себя каким-то «трудным взрослением», «переходным возрастом». Оказалось, действительно, переходным: от хулиганства к преступлению! Мало того, – женщина не жалела себя, – я еще и всеми силами пыталась улаживать скандалы с родителями избитых одноклассников, пользуясь тем, что сама преподаю в этой школе. Антон же как с цепи сорвался. У него появились какие-то друзья за стенами школы, он мог не прийти ночевать, а дома дерзил в ответ на упреки. Ох, Денис, чего только не было за пару лет! Закончилось все уголовным делом. Группу молодых людей от шестнадцати до двадцати пяти лет привлекли за серию разбоев и грабежей. Среди них был Антон. А я – мать – все надеялась на какое-то чудо! Даже уговорила Сережу вмешаться по своей служебной линии. Никогда не прощу себе этого! В итоге суд принял во внимание, что Антону еще не исполнилось шестнадцать лет и не было прямых доказательств его участия в ряде эпизодов. В общем, он получил условный срок, а из школы его перевели в спецПТУ. Зачем я все это сделала?!
Через какое-то время наступил закономерный финал. Антон спровоцировал драку с двумя молодыми людьми, жестоко избил их, а девушку, которая была с ними, изнасиловал. Одному из пострадавших пришлось удалить почку, второй после выхода из комы частично потерял память и стал сильно заикаться. Полный «букет» и ни единого смягчающего обстоятельства. Впрочем, суд опять учел его несовершеннолетний возраст и назначил наказание: шесть лет лишения свободы. А мог бы получить до пятнадцати! Но Разумовский здесь был ни при чем: было очевидно, что надежд на добровольное исправление не осталось вовсе…