Мертвый город Петра - стр. 20
Несмотря на то, что у дома хозяин появился еще до поста, с наступлением лета, место не стало более обжитым. Быть может и на клавесине играл не человек, а призрак.
Скрипнула входная дверь, а затем и половицы. Кто-то спешил в барские комнаты. Ефимия замялась, поняв, что господин на ее появление никакого внимания не обратил. Она знала, что граф приходит в ярость, когда его отрывают от музицирования. А у Ефимки кровь стыла от этих жутких звуков. Отчего не могла она отыскать работу в нормальном доме, у нормальных хозяев?
В тоску ее вгоняли темные шторы и отсутствие света в комнатах. Ефимия была привычна к тому, что в Москве рано темнеет и ночи темные-темные, практически непросветные, но в доме, в который ей пришлось устроиться служить, словно еще темнее было, как будто бы граф в себя весь свет и радость втягивал, оставляя лишь страх и тревогу.
– Долго мяться собираешься? – не отрываясь от клавиш обратился он к прислужнице.
– Простите, хозяин, – не поднимая на него взгляда, Ефимия подбежала и вытянула руку с конвертом. – Просили доставить…
– Наконец-то! – граф резко встал на ноги и жуткой вытянутой тенью возвысился над хрупкой Ефимкой.
Она с ним седой сделается. Ей едва ли исполнилось семнадцать, а она уже уверена была, что в темных волосах завелась седина.
Тонкими длинными пальцами, холодными, как у нежити, граф Орвил выхватил письмо. Внимательно ознакомился с содержанием и усмехнулся. Все это время Ефимка стояла, не смея пошевелиться и поднять глаза на хозяина.
– Что же ты все при мне робеешь, – он приподнял ее подбородок кончиком указательного пальца. – Неужто видала, как я убивал кого? – он улыбнулся, а по спине Ефимки побежали мурашки.
Граф Орвил был страшно красив. Бледен и худощав. Явно не юноша, но и не старик. С длинными черными волосами. У него был приятный голос, а вот манера говорить – пугала. Ефимия могла бы влюбиться в своего хозяина, если бы так сильно его не боялась.
– Что молчишь? – промурлыкал граф, отчего Ефимке стало еще страшнее. – Ох и скучная же ты у меня, сокровище мое, – он покачал головой и, наконец, убрал руку от ее лица. – Что ж, время пришло, пора нам покидать Москву. Хватит с нас жить в убогом гниющем домишке…
Ефимия хотела возмутиться. Терем их может и вселял ужас, но убогим уж точно не был.
– Иди, отнеси письма по моим клиентам, а затем собирай сундуки. Да отыщи хорошего провожатого нам в дорогу. Путь не дальний, но такой тернистый…
Девушка покорно кивнула, хотя вообще ничего не поняла. Спрашивать она не решалась. Она прекрасно знала, кому прислуживает – самому дьяволу. Но именно этот дьявол спас ее тогда, когда все прочие отреклись от нее, решив, что она опорочена. Ефимка этого вовек не забудет.
Дождавшись, когда понятливая, но такая пугливая служанка уйдет, Орвил вернулся за инструмент. Он предвкушал тот миг, когда сможет покинуть Москву. Из всех столиц мира, столицу России он не любил больше всего. Напрвляясь в Москву, он прежде полагал, что здесь обретет покой, вместо этого отыскал лишь ненависть и боль. Что ж, быть может, сверши он свою праведную кару, успокоится? Да, одна лишь месть способна даровать ему свободу.
Он вновь ударил по клавишам, уже не заунывно и трагично, а резко и жестко, словно пытался подобрать ту музыку, что отразила бы всю внутреннюю бурю, которая лишила его покоя.