Мертвые кости, живая душа - стр. 52
– Ты ж не серчаешь, Святенький Лиисочек? Мы тут не нарочно, случайно.
Святой, внимательно оглядев обоих, и Олуха, и Мойру, покачал головой, и девушка вперилась глазами в его табличку, чтобы прочитать ответ – но та оставалась пуста. Даже имени Святого на ней не отражалось.
Олух, поглядев на него так и эдак, снял свою собственную табличку, с которой не расставался ни на мгновение с момента получения, и надел пока еще ничего не понимающему Святому на шею.
Знаки, принадлежавшие Олуху на ней тут же погасли, но новых не появилось.
Мойра с тревогой посмотрела на одну табличку, на другую – и тут Святой тоже, видимо, сообразил – поднял обе по очереди и посмотрел на них сам своими украшенными драгоценными брошами глазами. Пусто. Не работает.
– Святенький Лиисочек, что-то не так, – сказала Мойра ему. Тот кивнул, отдал Олуху его табличку, после чего опустился на колени на землю и прямо на ее мягкой плоти, расчистив от травы, острым наконечником на пальце начал писать.
“Беда се, тут изъян во мне”, – он писал относительно быстро, но у Мойры все равно не хватало терпения дождаться, пока он выскажется целиком.
– Святенький Лиисочек, может, мне к Герцогу сбегать, рассказать, что случилось?
“Нет, дитя.”
“Как твое имя?”
– Олуха зовут Олух, – махнула она рукой. – Он, правда, говорит, что он Святой Олух или Святой Улхо, но Герцог считает, что это ерунда. Поэтому Олух. А я Моора. Ваш …сын, – с сомнением произнесла она, не уверенная в том, чтят ли Святые прижизненные узы крови. – Сказал, что так меня правильно называть.
Святой кивнул, принимая к сведению и продолжил писать, царапая слова на густой, как масло, земле.
“Не след с этим тревожить Дааро. Я справлюсь.”
– Как же сам, Святенький? Ты ж только народился, небось, тяжко, непривычно, – с сомнением сказала Мойра, а потом со внезапным вдохновением добавила. – Мы с Олухом поможем.
Святой Лиисо долго не писал ничего, явно думая, но потом все же ответил.
“Пойдете со мной.”
– Конечно, Святенький, – закивала Мойра. – Только вот куда? Это далеко? Мне тогда еды принести бы надо для себя.
“Мы пойдем через Мертвый народ к Проклятому народу, туда, где на Проклятых падает свет.”
Это было дальше, чем Мойра тут знала – но знала она немного. Всего-то ничего вокруг города Забытого народа, несколько тропок.
– Тогда надо еды, – тем не менее, умно закивала она. – Олух, ты сходишь? Возьми у Дионы, что найдешь.
“Я схожу. Только вот ты уверена, что нам надо туда идти с ним?”
– А как же нам не идти? Это ж не кто-то нибудь, хвост песий какой, это ж Святой Лиисо! Бывший Мертвый герцог, отец нынешнего, стало быть. Как ему не помочь?
“Вслух ни слова не говори сейчас, послушай меня! Вот почему помощи от сына он не желает?”
“Подумай.”
Олух, не поворачивая табличку к Святому, дождался, пока буквы побледнеют, и только потом, не задерживаясь более, подхватил Мойрину отброшенную корзинку, наполовину полную мха, и затопал к городу, чтобы исполнить распоряжение своей “хозяйки”. Хотя Мойра, право слово, совсем не была уверена, что она в самом деле может что-то такое ему приказать, что он сделает беспрекословно. Они скорее нашли какой-то путь взаимодействия, сосуществования.
“Олух твой боится обмана. Ему странно, ему не понятно.”
“Не Святой он, прав Дааро”.
– Мне тоже непонятно, Святенький, – покивала Мойра. Она, закончив хоть немного приводить в порядок свою одежду и мантию Святого, уселась на поваленное сухое дерево, поджимая ноги. – Но раз ты говоришь, что так надо, значит – надо, так ведь? Ты Святой, Святые совершенны, могущественны, знают больше, видят дальше, помнят во глубь веков.