Мертвятник 2.0 - стр. 19

. Так вот будка, трансформаторная. Она гудела точно также. Теперь будки нет, но город продолжает ей вторить. Так громко, что никто уже не слышит.

Бредил ли дед перед смертью? Несомненно. Но не в тот вечер. Потому что Дима слышал его – гул трансформаторной будки. Слышал то, чего не может быть, потому что таких будок давно нет, а ВРУ работают беззвучно. Но он слышал! Возможно как раз потому, что это – его дом. Все это – он посмотрел вниз и право, где в тусклом мерцающем свете виднелось то самое здание перестроенной фабрики, где они когда-то жили.

Все это…

Череп на пятаке просит десятку, ибо, братан, трубы горят – жесть! Шарон, забравшись на соседнюю высотку, показывает голую задницу пролетающим мимо ап-карам21, и смеется так искренне, что нельзя не улыбнуться в ответ. Толик и Жека – точно, как в песне, вечно молодые, вечно пьяные. Но они не бухают, они давно подсели на джей-джей22, и это хуже.

И пусть Череп давно умер от рака печени. Пусть Шарона пристрелили в переулке напротив. Пусть Толик и Жека в минувшем году шагнули в мир своих грез с крыши здания Реликтовой биржи. Пусть все это в прошлом, но в его памяти все это живо! Потому что Море Грина продолжает пахнуть пеплом и разогретым металлом, как пятнадцать лет назад. Потому что Нижний Город так и живет на фоне нескончаемого гула трансформаторной будки…

Он закурил вторую, кутаясь в самообман на зябком ветру настоящего. Глядя чуть захмелевшими глазами на море, от которого, как и от его прошлой жизни, осталось лишь название. Да, он живет прошлым, и это его выбор. Потому что в прошлом – она все еще с ним. В прошлом он не отпускает ее выполнять классовый квест в Старую Лемурию, а значит – она не умирает в дезах. Не попадает в Мертвятник. В прошлом их планы все еще могут сбыться!..

Дима сжал зубы до треска в ушах, погружаясь в мысли, к которым всегда возвращался в такие минуты, поэтому не сразу услышал, что к балкону подлетает ап-кар. Серебристая машина премиум-класса зависла в воздухе прямо перед ним, плавно приблизившись к парапету и без труда миновав дельта-щит, поверхность которого подернулась рябью от соприкосновения со столь крупным объектом. Послышался шорох статических разрядов, разбежавшихся по изящному угловатому корпусу.

Полукруглая дверь беззвучно поднялась вверх и на парапет шагнула невысокая худощавая фигура в приталенном тренчкоте перламутрово-жемчужного цвета с покрытием из матового хамелина23. Полы пальто трепетали на легком ветру, его тон идеально гармонировал с высокими полусапожками, одновременно контрастируя с узкими штанами в терракотово-черный хаки.

Фигура спрыгнула с парапета на балкон и небрежно махнула рукой в черной перчатке водителю ап-кара. Машина медленно отдрейфовала в сторону, моргнула фарами на прощанье и с низким стрекотом набирающего обороты ДГВ устремилась в подсвеченный шальными отсветами полумрак.

Фигура меж тем совсем не этично уставилась на Диму. Дима уставился в ответ, с интересом изучая волосы цвета глянцевой стали, которые были собраны в причудливую прическу – будто кто-то уронил атомную бомбу в расплавленный алюминий, который после взрыва сразу застыл. Глаза были и того безумнее – ярко-фиолетовые. Вообще, ничего удивительного – модернизированный нэк24 позволял менять тон радужки хоть каждую секунду. Но у патров смена цвета глаз чаще, чем раз в месяц, считалась плохим тоном. Вроде как указывала на «ветреность натуры». Лехе, само собой, было плевать. Он менял глаза, когда и как хотел, и даже не планировал следовать моде.