Мертвятник 2.0 - стр. 18

перекрытиями. Он знал тут все, включая тайные тропы через заброшенные вентиляционные короба и древние транспортные системы, которые сломались еще до его рождения, но никто их так и не починил. Он знал это, потому что вырос тут, на южной окраине Нижнего Города.

Но сейчас он стоял на балконе своей квартиры и здесь, на высоте тридцать третьего этажа, было удивительно прохладно, а совсем не так жарко и душно, как внизу. Как везде в Нижнем Городе. И даже извечная морось не доставляла проблем – она просто не проникала через дельта-щиты17, синеватые полусферы которых прикрывали балконы и окна домов с юга по всему Побережью. Их выставили семь лет назад, когда воздушные массы, приходящие с Моря Грина (в народе – Море Дерьма) стали выдавать больше 85 ИЗА18.

Леха говорил, что в Верхнем Городе показатели вдвое ниже. Дима часто бывал там в последнее время и действительно, у патров19 дышалось полегче, буквально. Но ему было плевать, он не собирался переезжать наверх, хотя давно уже заработал на приличный жилой блок, пусть не в Прима Сегментум, но в пределах второго радиуса уж точно. Ведь Нижний Город, со всей своей грязью, грубостью, аморальностью и отвратительным климатом, был ему домом. И этот дом был настоящим – здесь люди не скрывали свои мысли и чувства, как это постоянно делали граждане Верхнего, пряча за безукоризненным фасадом неизлечимую опухоль душевной гнили.

Родители Димы были того же мнения. Он уговаривал их ни один год, и все, чего добился – они перебрались к Хай-Плазе, где он купил им новое жилье. Что ж, там хотя бы не стреляли по ночам.

– По ночам, – буркнул Дима себе под нос, его губы исказила жестокая улыбка. По каким, к черту, ночам? В Нижнем Городе всегда ночь, и покрывало смога, как бледный саван смерти. И всегда этот низкий, едва различимый гул на самой границе слуха.

Этот гул, которого не может быть, – он еще в детстве ощущал его каким-то шестым чувством. Он – да, его отец – нет. Зато дед… дед, лежа на смертном одре в их пропахшей плесенью однушке на первом этаже фабрики, перестроенной под жилой дом, подозвал к себе внука и спросил:

– Ты слышишь его? – он смотрел слепыми выцветшими глазами, но, казалось, четко видел маленького Диму. Маленького мальчика, для которого мир был полон чудес и уж точно не так плох, как о нем говорят взрослые.

Мальчик медленно кивнул. Он действительно слышал.

– Это шепот механического демона из камня и стали, – продолжал дед. Понимал ли он в тот момент, с кем говорит? Едва ли. – Этот демон… он ведь питается нами, ты понимаешь? Он отдает нам киловатты своего сердца, а в ответ забирает наши души – килоджоули наших душ. Вот только души людей не вечны, а сердце демона… Его сердце – это все вокруг. Поэтому его не победить.

Он много говорил перед смертью, дед Андрей. Дима почти ничего не помнил, только этот странный эпизод и еще кое-что. Они тогда жили в двух кварталах южнее, где дед вырос. Он рассказывал, что когда был маленьким, на углу улицы Лебедева и 8-й линии, прямо перед их домом, стояла трансформаторная будка.

– Трансформаторная будка, – дед усмехнулся и надсадно закашлялся, сплюнув кроваво-желтый сгусток в грязную тряпку, зажатую в сухом дрожащем кулаке. – Ты таких и не видел! Их еще до твоего рождения заменили на войд-компенсаторы