Мертвецы не страдают - стр. 36
Названия песен Bodycount возбуждали в нем какое-то скрытое чувство, которому страстно хотелось подчиниться. «Кости дьявола», «Обряд ККК», «Мама должна умереть сегодня вечером», «Хозяева мести» – точно давали определение тому, что он чувствовал, но Андрей понял это, только когда дал по мозгам тому, кто испортил его настроение. Ему не хватало здоровой злости, чтобы противостоять современному миру, который стал похож на бесконечный триатлон и вечно испытывал его.
С тех пор злость заняла один из ящичков страха. Но у того оставалось еще довольно отделений в воображаемом шкафу, чтобы напоминать о себе по любому случаю.
Но то, что творилось сейчас, было странно. Словно выдвинулись одновременно два ящика с разными надписями: «Страх» и «Злость». Такого еще не было. Страх действительно должен был предупредить злость, что той лучше спрятаться на время. Ну а если сильнее злость, то она должна была перекрыть отдушину страха. Что-то одно. Но сейчас – два.
Андрей одновременно боялся своей беспомощности, хмурых, предвещающих только боль глаз водителя «жучки» и был на грани cрыва, готовый, несмотря на разыгравшуюся осторожность, взорваться и обругать похитителя последними словами, может, врезать ему ногой, если удастся достать.
– А если главное – это ненависть и злость, а страх лишь случайный эпизод? – неожиданно для себя громко произнес Андрей и почувствовал, что страх бешеными волнами захлестывает его, нещадно ругая за детскую выходку. «Вот сейчас ты получишь ответ, – злорадно предупреждал он. – Будем считать пальчики. Пока счет один-девять, но, думаю, скоро он изменится, круто изменится».
Человек напротив тоже удивился. Он уже перестал ждать ответа на свою реплику. Тем более такого ответа. Он вскинул на свою жертву удивленные глаза. Его лицо перестало быть каменным, будто он стащил искусно изготовленную маску.
– Не может быть, – ответил он спокойно, ничуть не изменив доброжелательному тону. – Страх естественен, самосохранение вечно, а ненависть – лишь случайно выработанный элемент в процессе эволюции человека. Поэтому твой страх сильнее твоей ненависти.
«Это взбесившийся профессор философии, – подумал Андрей. – Он ворует людей и читает им свои лекции. Интересно, потом выдается удостоверение, что курс прослушан?»
Но не успел он подумать об этом, как понял, что сейчас ему станет дурно. Страх повыпрыгивал из всех ящичков и устроил шабаш. «Сейчас меня вырвет», – пронеслось в голове.
Внутренности взбесились от того, что рука человека, десять минут назад сломавшая ему палец, двинулась. Одного этого хватило, чтобы забыть о ненависти и вспомнить о боли, которая выплыла из полузабытья и стала нудно ныть, как капризный ребенок. Глаза Андрея расширились от страшного предчувствия и следили за рукой, словно приклеились к ней взглядом. Рука водителя добралась до его груди, где обычно располагается нагрудный карман, и похлопала это место.
– Черт, – чуть не про себя произнес он. – Я ж без куртки. – И рука вернулась на спинку стула.
Водила, скорее всего, хотел просто закурить, а Андрей испугался этого, словно приближения смерти. «Ну что, теперь тебе понятно, кто главнее?» – прошептал тихонько страх, не сомневаясь в собственном превосходстве. Слова были похожи на шуршание змеи, отчего живот противно сжался, но кишки уже отпустило и блевать не хотелось.