Мертвая улика - стр. 45

– А что же полиция? – спросил он. – Ищет?

На это мужичок во второй раз развел руками:

– Да кто ж его знает, должно быть, ищут. Ведь убийство же не шутки!

– Жаль, что не встретился с Надеждой, – сказал Крячко. – Я-то проездом из Москвы. Вот, попросили навестить и передать приветы от знакомых, а тут такое дело… Убийство… Так что, наверно, я Надю и не дождусь. Не до меня ей, коль такая беда.

– А ты поезжай на кладбище, коль торопишься, – посоветовал мужичок. – Ты, я думаю, при машине?

– Ну да.

– Вот и поезжай. Там и увидитесь.

– Да где же оно находится, то кладбище? – спросил Крячко с озадаченным видом. – Я человек приезжий и ничего здесь не знаю.

– А ты возьми меня в провожатые, вот я и покажу, – предложил мужичок. – На машине мы мигом обернемся.

– А и вправду! – обрадовался Крячко. – Хорошее предложение. Ну, тогда спускайся вниз да и поедем.

– Сейчас, только оденусь, – заторопился мужичок. – Как-никак похороны…

Идея съездить на кладбище Станиславу понравилась. Когда убитого хоронят, сыщику очень желательно присутствовать на похоронах и понаблюдать за всем со стороны. И за церемонией похорон, и, главное, за людьми, которые присутствуют на похоронах. Очень многое можно прочитать по лицам в такой момент, а прочитав, сделать выводы. Кто-то искренне горюет, кто-то злорадствует, у кого-то читается на лице равнодушие, у кого-то – испуг, кто-то нацепил на лицо маску и лишь изображает горе… На похоронах каждый человек искренен, он там такой, какой есть на самом деле. Классика сыска говорит, что зачастую на кладбище у могилы убитого во время похорон присутствует его убийца и что вычислить лиходея в такой момент не так уж и сложно – по особенному выражению лица, по его поведению и прочим малозаметным, но вместе с тем ярким штрихам и нюансам. Потому-то сыщику и рекомендуется по мере возможности присутствовать на похоронах убитого – особенно если убийца неведом и даже неизвестно, где его искать.

Поехали. По дороге продолжили разговор.

– А вы-то знали покойную? – спросил Крячко у мужичка.

– А то как же! – ответил он. – Конечно, знал. Столько лет были соседями.

– Значит, она жила в этой квартире?

– Э, нет. Не жила. То есть, конечно, вначале она в ней жила, а затем переселилась. А квартиру оставила дочери.

– Переселилась? Это как так? Куда?

– В дом престарелых.

– Вот как… Что, не поладила с дочерью?

– Это нам неведомо, – покрутил головой мужичок. – А только говорят, что добровольно, чтобы не мешать дочкиному счастью. Оно дело известное. Жизнь. Переселилась… То есть сама… ну, в дом престарелых. Старушкой она была тихой и беззлобной. Никогда ни с кем не входила в контры… ни-ни! Не то что другие соседские старухи. Вот они так прямо ведьмы, а Петровна – ни боже мой! Ты ей здрасьте, и она тебе в ответ и денег всегда одолжит, когда попросишь… Хорошая была старушка, что и говорить. И кому только понадобилось ее убивать? И за что?

– Ну, а где ее убили-то?

– А говорят, что там же… то есть в доме престарелых.

– А кто говорит?

– Да Надюха, дочь… она и сказала. Говорит, что там…

– А муж-то у нее был, у Петровны? – спросил Крячко.

– Вот сколько я ее знаю, так не было у нее никакого мужа. Все одна и одна. Я уж ей и говорил: а что это ты, Петровна, замуж не идешь при таком-то твоем золотом характере? Ведь ты только бровью поведи, и вот тебе женихи. А она лишь рассмеется да рукой махнет: отстань, мол, со своими вопросами. Так и жила в одиночестве…