Мэри Поппинс. Финальный акт - стр. 19
– Ну да, он как раз подошел, когда Валерка цветы вручал. Не знаю, взяла ли она цветы, я не видел, но вот такой диалог у них состоялся.
Дима кивнул, что-то записал себе в блокнот и, переглянувшись со мной, отпустил Виталика восвояси:
– Спасибо, Виталий! Вы нам действительно очень помогли! Если у нас потом появятся еще вопросы, то мы к вам обратимся, а пока у нас все!
Виталик радостно вскочил, нелепо согнулся в забавном полупоклоне и выскочил за дверь.
– Что думаешь? – пока следующий актер не зашел к нам, спросил меня Дима.
– Я думаю, что «сучонок Валера» вполне мог превратиться в озлобленного мстителя. Терпение лопнуло, что-то переклинило – и все. «Не доставайся же ты никому!» Другой вопрос, он так к ней кинулся со слезами на глазах, что если это он перерезал трос, то тогда его впору награждать «Оскаром».
Глава 8
Следующим к нам заглянул Иван Загорский, приятель Валеры и Виталика. Но он практически слово в слово повторил то же самое, что рассказал нам последний. Единственное, поскольку сам он не присутствовал при недавней размолвке, то и информацию передавал со слов своего приятеля. Так что ничего нового мы с Димой не узнали. Иван также был отправлен восвояси.
– Ну, я в данном случае особо и не рассчитывал на что-то интересное. Если они все в одной компании и муссируют одни и те же сплетни и слухи… О-о-о… – Дима уставился на дверь, которая очень аккуратно приоткрылась с тихим скрипом.
– З-з-здравствуйте… – Полный молодой человек, как я сразу поняла, сын Светланы, смущенно топтался у двери.
– Проходите, пожалуйста, садитесь, вот, на диван или в кресло, как вам будет удобнее! – Дима очень тепло улыбнулся, подбадривая нерешительного парня. – Представьтесь, пожалуйста!
– Мирослав… Бронницкий…
– Мирослав, во-первых, мы с Татьяной вам очень сочувствуем по поводу вашей мамы. Надеемся, что она быстро придет в себя и вернется на сцену!
– Не уверен, я звонил в больницу, и мне сказали только, что «жить будет, но все очень и очень серьезно». Так что… – Мирослав замялся, видимо, не зная, что еще добавить.
– Ну, это же все еще не точно! – делано бодро упорствовал Дима. – Итак, очевидно, что вы были в зале и видели, что произошло, поэтому вопросы у нас будут относительно, так сказать, внутренней жизни театра. Скажите, пожалуйста, какие у вас отношения с коллегами?
– У меня? – удивленно переспросил Мирослав. – У меня обычные. Ни с кем не дружу особо, но и так чтобы ссориться – тоже вроде нет. Я представляю, что меня тут не особо любят из-за того, что моя мама как бы оказывает мне протекцию. Но в лицо никто ничего не говорит. Так что я делаю вид, что ничего не происходит, стараюсь не противоречить никому. Если честно, то мне и самому иногда неловко, но с мамой моей очень сложно спорить, так что я вынужден так же, как и другие, просто подчиняться ей. Так гораздо проще и спокойней.
– А кто еще ей подчиняется? – Дима опять участливо наклонился вперед.
– Я, наверное, неправильно выразился. Не прямо так уж, как слуги. Это я ей подчиняюсь, хотя мне уже двадцать два. Другие за спиной могут шептаться, но почему-то всегда выходит так, как нужно ей.
– А вам самому-то нравится играть в театре? – Меня удивила какая-то безысходность, сквозящая в откровениях этого толстоватого и не особо симпатичного парня.