Меня зовут Ворн - стр. 23
При погрузке Лаки пришёл в себя, но оказался настолько пьян, что даже не понял, где он, и пробормотав нечто невнятное, вновь утонул в беспокойной хмельной дрёме. Транспорт застучал парой деревянных колёс по бетону, пересчитывая все ямки и трещинки, полученные от столь длительной эксплуатации. Калин старался катить старика осторожно, но то и дело попадал в выбоины. Тело при этом раскачивалось, подскакивало и норовило вывалиться из тележки.
Находясь в хмельном бреду, старый моряк то и дело выкрикивал малопонятные Калину слова и фразы, связанные с морским прошлым старика.
– Трави киль, юнга! – вскрикивал он, неуклюже размахивая руками, и те бились костяшками об пол, либо с глухим звуком стукались о колеса, получая при этом ссадины. – На абордаж, сукины дети! Акулы ныне будут сыты!
Одна рука так и осталась волочиться по полу, царапая в кровь кожу. Оглянувшись, Калин остановился, в очередной раз уложил беспокойные конечности старика обратно ему на грудь и даже подумал связать их вместе, что бы Лаки ненароком не травмировал себя, но глянув, что до нужного жилища осталось всего ничего, решил докатить так. Видимо отреагировав на прикосновения, Лаки открыл замутнённые глаза и уставился на мальчишку взглядом, полным ненависти и злобы. В тот же миг он ухватил Калина за грудки и чуть притянув к себе, пробормотал заплетающимся языком прямо в лицо немного растерявшемуся пареньку:
– Я вернусь и вырву твоё сердце, матрос. Запомни это.
Взгляд расфокусировался, глаза закатились, и Лаки вновь впал в беспокойный полусон.
– Вернёшься, вернёшься, – раздражённо бубнил мальчик, отцепляя скрюченные пальцы Лаки от своей рубахи и поправляя бесчувственное тело. – Поехали, «подкидыш».
***
После того, как прошла аномалия, половина хуман вернулось на прежний пост, а другая половина направилась домой, но Калин напросился остаться с Джогу в смене на суточное дежурство и, учитывая ослабленное состояние мальчика, Джогу с радостью его оставил с собой. Отпускать не совсем здорового мальчишку через опасные улицы хуман побаивался, ведь случись какая неприятность, отвечать за пацана перед Карманом придётся именно ему, а значит, пусть тут он и будет до конца смены – так подумал хуман, но сделал вид, что просто уступил просьбе.
Все были уверены, что мальчишка проваляется до утра, восстанавливая силы после обильной кровопотери, но он даже не прилёг. Стоило подняться на крышу, как Калин попросил рассказывать ему всё, что они делают и для чего. Какие в городе водятся существа, на что они способны и как называются, а ещё он припёр с собой всех пятерых стрикунов и долгое время сидел рядом с закрытыми глазами – видимо тоже мучал их расспросами до тех пор, пока твари сами не убежали. Хуманы тогда удивились, глядя на удирающих животных и опечалившегося мальчика, но к утру все позавидовали стрикунам и, сдав смену, с сияющими лицами припустили в сторону родного дома. Стоило лишь миновать в подземелье первый пост, как все кроме Джогу прибавили шагу и вскоре ушли далеко вперёд, оставив не в меру любопытного мальчика с тем, кто его и привёл. Распрощавшись с парнишкой, Джогу с докладом отправился к Карману.
– Да, Карман, всё так и было, – пересказал он главному клана всё, что было в течение его дежурства. – Карман, – Джогу замялся, желая и опасаясь задать вопрос, но всё же решился, – это он?