Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938-1945 - стр. 37
Незадолго до этого майор фон Лоссберг и я привезли в дом фюрера в Мюнхене точное временное расписание событий варианта «Зеленый» [операция против Чехословакии]. Этот график подробно описывал все необходимые шаги наземных и воздушных сил, передвижения войск и приказы, которые нужно издать, и т. д., начиная с даты наступления, дня «Д», и в обратной последовательности .
Этот график был обусловлен двумя характерными принципами:
1. Когда станет невозможным и дальше скрывать перемещения наших войск?
2. Как долго может действовать приказ, останавливающий движение войск?
Этот список критических дат должен был служить Гитлеру проводником, чтобы он проводил свои дипломатические меры в согласии с раскручиванием этого главного военного плана.
Я показал ему, как будет работать график (он был разработан Йодлем в тесном сотрудничестве с боевыми службами). В соответствии с этим планом Гитлер только назначал день «Д», и весь план начинал отлаженно работать, как часовой механизм; и можно было бы в любой день посмотреть, что должно произойти и когда.
Гитлер был удовлетворен этой «программой» и без дальнейшей суеты отпустил нас. В тот раз я впервые увидел убранство его скромной квартиры. После быстрого обеда в ближайшем ресторане Лоссберг и я этим же днем уехали в Берлин по скоростной автостраде; это был тяжелый день.
На съезде партии [в Нюрнберге], на котором я в этом году также был обязан присутствовать, Гитлер спросил у меня, внес ли Генеральный штаб поправки в оперативный план в соответствии с его пожеланиями. Я позвонил Гальдеру, и он сказал мне, что нет: они не успели сделать это вовремя, поскольку нужно было выпускать приказы. Я спросил у Гитлера разрешения слетать в Берлин и лично поговорить с Браухичем; я воспользовался предлогом, что по соображениям безопасности было бы неразумно пользоваться телефоном. Я твердо решил не возвращаться в Нюрнберг, не добившись своей цели. Я поговорил с Браухичем наедине, и он осознал ту ситуацию, в которой мы оба теперь находились; он пообещал немедленно поговорить с Гальдером на эту тему. Но когда я позвонил ему двумя часами позже, чтобы узнать его последнее решение, с которым мне нужно было лететь обратно в Нюрнберг, он отверг любые предложения по изменению плана; что было совершенно невероятно, и я должен был сообщить об этом Гитлеру.
Теперь я уже знал фюрера лучше, чем раньше, и я знал, что он не удовлетворится таким ответом; и именно так и произошло. Браухичу и Гальдеру было приказано прибыть к нему в Нюрнберг на следующий день. Разговор между ними начался в отеле «Дойчер Хоф» незадолго до полуночи и продолжался несколько часов: Гитлер убеждал этих упрямцев спокойной и подробной лекцией об использовании современной боевой кавалерии (другими словами, бронетехники); я уже предлагал им вполне компромиссное решение и теперь сожалел о потере такого количества времени, особенно ночью, на то, чтобы, как я и предсказывал, в конце все их сопротивление и все их неоправданное упрямство потерпело крах, с закономерной новой потерей авторитета обоих. К трем часам стало слишком поздно: Гитлер потерял терпение и в категорической форме приказал им объединить бронированные формирования, как он того требует, и использовать их как комбинированные соединения в прорыве через Пльзень. Он отпустил этих господ холодно и мрачно. Когда мы в вестибюле утоляли жажду после поражения в этой битве, Гальдер дрожащим от возмущения голосом спросил у меня: «Чего он на самом деле хочет?» Я был так сердит, что возразил: «Если ты все еще действительно не понимаешь, тогда мне жаль тебя».