Механизм чуда - стр. 9
Улыбка Александра Николаевича стала странной. Жалостливой.
– Бывай! – Антон обнялся со Стивом. – Не грусти! – протянул он руку Пушкину.
– Да я что, – поник Пушкин. – Увидимся ли?
– Куда ты денешься!
Ежик легко стукнул Пушкина по плечу кулаком, и тот демонстративно рухнул под вешалку.
– А что? – тут же взбодрился он. – У нас так одного парня тоже до дома проводили, чуть ли не в постель положили. А утром, бац, он не проснулся. Говорят, испугался чего-то сильно.
– Кто говорит? – с интересом спросил Александр Николаевич.
– Как кто? – не терялся Пушкин. – Люди!
– Все люди? – За разговором Александр Николаевич не забыл подать Еве куртку, придержал ей открытую дверь. – Или через одного?
– А-а-а-а! – вдруг завопил Пушкин, обваливаясь обратно на обувь. – И внезапная смерть! А вы смеетесь.
– Вы там долго? – крикнул Ежик с лестничной клетки.
На улице Антон недовольно засопел, как паровоз.
– Ну, все, – он грубо оттер плечом Еву от Александра Николаевича. – Показал себя, можешь идти!
– Но надо ведь проводить. – На фоне Ежика его папа выглядел невероятно спокойным. Если бы Ева стала так хамить отцу, то уже через секунду получила бы по полной программе, с популярной инструкцией, куда ей с таким воспитанием идти.
– Провожу – я! А ты иди домой! – упрямился Ежик.
– А мне торопиться некуда. Могу и пройтись. Пройтись – хорошо.
– Пройдись! В противоположную сторону.
Папа усмехнулся. Непонятно, что сидело у него в глазах. Наверное, чертики.
– Надеюсь, с вами он будет вести себя не так, как со мной, – чуть поклонился Александр Николаевич Еве. – Еще увидимся. Увидимся?
– Давай, давай, иди. И нечего к девушкам приставать.
Улыбка отца стала еще шире. Он как будто извинялся и за себя, и за сына.
– Хорошего вам вечера, – чуть поклонился он и зашагал прочь.
Только через несколько секунд Ева поняла, что смотрит на мыски своих ботинок. Ей было страшно неудобно, что она оказалась меж двух огней.
– Ну что, пойдем?
Голос Ежика изменился. Он как будто бы устал.
– Классно ты сегодня выглядела. Пояс и вообще. – Он подхватил Еву под локоть и повел вдоль длинных девятиэтажек, сквозь бесконечный строй фонарей. Ева открыла рот, чтобы ответить, но увидела усмешку, знакомый взгляд и промолчала.
– Ты слышала последний альбом «Эбная»?
– Нет, – прошептала Ева.
– Приходи ко мне. Я тебе заодно книжку покажу. «Вокзал потерянных снов» – хорошая вещь.
– Чье это?
Он снова мазнул по ней взглядом.
– Ну да, ты же у нас в писателях не сильна, – злой отцовской улыбкой отозвался Ежик. – Это Мьевиль. У него еще имя смешное – Чайна.
– Китаец? – Очень хотелось показать себя перед Антоном умной. Чем больше старалась, тем хуже получалось.
– Типичный англичанин! – фыркнул Ежик, давая понять, что насчет интеллектуальных способностей подруги он не обольщается. – Ты бы видела его портрет! Он баллотировался в парламент, а сам носит пять колец в ухе. Представляешь, сидит у нас такой чувак в Думе – бритый и с пирсингом в носу.
Ева фыркнула и заторопилась ответить:
– Я читала Полу Волски.
И тут же получила за свою неосмотрительность:
– Неужели «Великий Эллипс»? Это же ерунда.
– «Наваждение», – еще пыталась выправиться Ева.
– Тоже фуфло! Никакой не стимпанк. Трэш сплошной. Ты еще скажи, что читала «Луну гоблина»[1].
– Ничего я не читала, – прошептала Ева.