Медвежья услада - стр. 23
– Мой папа, – отозвалась я нехотя, потому что сколько бы времени ни прошло, а на душе было тяжело и больно от осознания того, что больше его нет рядом со мной.
На самом деле рядом его никогда не было.
Лишь в редкие моменты жизни нашей разрозненной семьи, когда папа приезжал с Арктики на материк каждый год по случаю моего дня рождения и, как правило, оставался на Новый год.
Но потом уезжал.
Снова на год.
Мама плакала и проклинала Арктику, а я не могла. Потому что видела по папиным ясным глазам, что только в своем ледяном одиноком мире он был по-настоящему счастлив.
Лишь в нем находил свой покой и гармонию.
А теперь я понимала его всей душой.
– Не каждый человек с большой земли решится назвать свою дочь именем звезды в созвездии Большой медведицы. Думаю, что мало кто об этом в принципе знает.
– Мой папа не был обычным человеком с большой земли. Всю свою жизнь он посвятил изучению Арктики, начиная со студенчества, когда его направили сюда на практику. Здесь он прожил больше пятидесяти лет… и жил бы еще, если бы не болезнь.
Прошло шесть лет, а я не могла говорить об этом без слез.
Потому и сейчас замолчала, едва сдерживаясь, и без извинений вышла из кухни, оставляя там расстроенную Иниру и слишком любопытного Ханта.
Вдвоем, без меня, им будет куда лучше.
Я поднялась на второй этаж, где было куда холоднее, чем на первом – обжитом этаже.
Но именно здесь была спальня папы, которую я оставила нетронутой.
Все здесь стояло именно так, как он оставил в тот день, когда уезжал к нам, потому что почувствовал себя нехорошо и шаман настоял на том, что пора обратиться к современной медицине.
Теперь я понимала, что Ата что-то знал и потому отправил папу домой.
К нам.
Не дал ему умереть, не попрощавшись с нами.
Когда мама поняла, что дела плачевные и все очень серьезно, даже она перестала ворчать и ненавидеть Арктику, повторяя постоянно, что она стала той самой любовницей папы, из-за которой разрушилась наша семья.
Всю жизнь они прожили вдали друг от друга, но при этом не разводились.
И не заводили отношений на стороне, оставаясь верными друг другу и общей боли, когда мама категорически не хотела уезжать жить в вечный холод, а папа не мог жить в шумном пыльном городе больше пары месяцев.
Уже будучи при смерти на больничной койке, папа продолжал вспоминать свою Арктику, и в такие моменты на его худом морщинистом лице, ставшем серым от боли, глаза загорались особым блеском и восторгом, делая его таким живым и бодрым, что хотелось верить в чудо.
…чуда не случилось.
Папа умер спустя полгода, после тяжелых операций и длительных изматывающих химиотерапий.
Лишь одно он попросил у меня, взяв за руку, – чтобы я развеяла его прах под Северным сиянием и увидела Арктику своими глазами.
– Ты родилась там, Алу. Арктика и твой дом тоже.
И вот я была здесь.
Прониклась и полюбила этот суровый холодный край и его людей, стараясь сглаживать все острые слова мамы, которая все наши разговоры по Скайпу обязательно заканчивала тем, что тяжело вздыхала со словами, что Арктика отняла у нее и меня тоже.
Я хотела продолжить дело отца и показать миру, что даже самый неизведанный и холодный край земли может быть теплым и прекрасным.
А еще сохранить популяцию медведей.
В силу своих скромных возможностей и с помощью Ханта.