Мединститут - стр. 32
– Да где там! Я всё хотел к вам зайти, да у вас студенты сидели.
– А что случилось? Ты что, не мылся?
– Мылся! В бане! Аркадий Маркович, а вы сейчас где? Есть пара минут?
Самарцев задумался. С одной стороны, что-то там случилось. Горевалов звонить по пустякам не стал бы. С другой стороны, объявлять ему своё местоположение не хотелось. О тайне «лаборантской» почти никто в отделении не знал. Оставалось бросить недоеденный бутерброд и бежать в кабинет, пока молодой ординатор не пришёл туда первым.
– Ну подходи, поговорим, – разрешил Самарцев.
Он успел раньше. В учебную комнату за время его отсутствия, кажется, никто не входил. За столом одиноко сидел один Сергей Говоров, староста группы хирургов. Он листал учебник. Гинекологов ещё не было – в больничном буфете в этот час огромные очереди.
– Не пошли на операцию? – рассеянно спросил Аркадий Маркович. – Напрасно. Не взяли ассистировать – можно постоять посмотреть, задать вопросы. Пользы от этого будет больше, чем от учебника.
Слегка стукнув в дверь, вошёл Горевалов, и доцент попросил студента «всё же сходить в операционную». Говоров нехотя вышел, и врачи остались одни.
– Так что у тебя случилось, Петя?
Клинический ординатор сел, отвернулся, посидел так немного, точно борясь с нахлынувшими чувствами. Потом с усилием обернулся. Красивое лицо его было холодно и жестоко.
– Выгнали меня, – объявил он. – Лом меня точно пацана сделал. От стола кышнул так, что мало не показалось. Вся операционная небось до сих пор за животики держится…
– Постой, постой, – встревожился Самарцев. Несмотря на сбивчивость рассказа, было ясно, что случилось ЧП. – Спокойнее, и поподробнее. Так ты мылся или нет?
Пётр Егорович в нескольких сильных выражениях рассказал о своей ссоре с Булгаковым, о «соломоновом решении» Ломоносова, о безуспешном заступничестве заведующего. Несмотря на то, что ординатор использовал несколько нестандартную лексику – она была избыточно ёмкой и конкретной, непривычной уху – доцент ухватил суть сразу.
– А что за студент ассистировал Виктору Ивановичу?
– Такой, в очках, зануда. На еврея похож. Тут по ночам ещё шестерит медбратом. За Ломом как собачонка бегает, дневники ему пишет, выписки. Из вашей, кстати, группы. Его Антоном зовут.
– Булгаков, – сообразил Самарцев. –мЕсть у меня такой студент…
– Это хам, Аркадий Маркович. Я ему говорю – отойди, возьми крючки. Не слушает, лезет под руку, мешает. Из-за него простыню расстерилизовал, сестра сразу вой подняла, Лом мне по первое число вставил. Хам…
– Я с ним поговорю.
– Поговорите, Аркадий Маркович. Что б запомнил, как в другой раз… А то всё «субординация, деонтология»… А на деле…
– Что же касается Виктора Ивановича- не знаю, что и сказать, – вздохнул Аркадий Маркович. – Человек специфический. Мы все тут с ним мучаемся не первый год. Работал в Москве, в каком-то НИИ на кафедре и считает себя каким-то суперменом, которому нет преград. Я пытался попросить Гаприндашвили, чтоб он на него воздействовал. Но он за своих горой… Эта дурацкая история с огнестрельным…
Самарцев заставил себя прикусить язык. Ещё хватало жаловаться клиническому ординатору! Конечно, случай, произошедший в операционной, был безобразный. Но ничего кроме того, что поговорить с Булгаковым, как зачинщиком конфликта, Самарцев не мог.