Mediaгрех - стр. 11

Подъезд, родной и знакомый, уже просто до мелочей. Какой-то старый диван, на котором мы засиживались ночами, цветок поникший. Алоэ? Фикус? Я в них никогда не разбирался. Взлетел на третий этаж просто бегом, позвонил в дверь. Никто не открывал. Раз, другой, третий… Как же крепко надо спать, думаю, а сам коробку с киндерами держу то так, то эдак – неудобная ни черта. Задолбался, поставил на лестницу. Стою как дурак. Но звоню.

Зашуршало за дверью, завозилось. Я подхватил коробку.

Жутко мне стало сразу. Это была какая-то другая Ирка, не моя.

– М-м-мм… привет… – сонно и безразлично протянула она, полуголая. – Что ты тут делаешь?

От такой реакции я растерялся. Как восьмиклассник стою и вообще ничего не понимаю.

А из глубины еще голос, мужской такой, взрослый:

– Иришка, кто там приперся? Кто это?

Я сначала вообще ничего не понял. Отец, думаю, потом нет, понимаю, что не такой там голос… Ирка стоит, мнется. Глаза блестят, плачет. Но не кричит, просто слезы текут.

Не моя Ира. Чужая, взрослая.

– Что этот ушлепок тут делает? Что это вообще за херня?!

Как будто бомба осколочная в голове… За Иркиной спиной показалась кудрявая башка Книжникова. Здесь он совсем был не похож на телегероя из ящика. Небритый, худой, с перегаром.

– Макс, ты иди лучше домой. – Ирка начала закрывать дверь. Посмотреть мне в глаза она так и не смогла.

Я все понял. Слова здесь были лишние, но ударить ее не смог. Только швырнул ей под ноги эту коробку с киндерами из прошлой жизни и ушел. Не слышал даже, как захлопнулась дверь, ничего не слышал вообще.

Пил потом много. По-детски, по-пацански, водку, на улице, один. Никто ж не знал, что я приехал, родители не знали. Нашел каких-то ребят, забухал уже с ними.

Конечно, пить я потом перестал. Через полгода меня пригласили на канал, не в Москву, на наш, Пятый. Разумеется, я согласился. Проработав год журналистом и переводчиком, получил новую должность: главный редактор и ведущий «Доброго утра». Началась моя работа в кадре. Книжников хоть и не получил по роже, но уволился по собственному желанию. Не без моей помощи. Написав заявление, кудрявчик покинул канал и ушел из тележурналистики навсегда. Говорят, что он занялся привозом и продажей голландских роз. Стал цветочником. Что же, достойное мужское занятие. С Иркой они расстались недели через две после моего визита. С тех пор ее я никогда не видел. Разве что во снах. Только от подружек слышал: по-прежнему любит, вспоминает и ждет. Бла-бла-бла. Смотрит каждое утро мои эфиры. Иногда даже на видео записывает, для архива. А если любила, то почему предала? Ведь я ценил ее улыбку больше собственной жизни. Совсем другим был с ней. Котом наивным. Теперь все по-другому. Мое отношение к Ирке, к женщинам, к любви.

А, черт с ними, с девками. Пока – работа. Первым делом – самолеты.

Ну, здравствуй, дорогая моя работа… Странное чувство – еще два дня назад я сидел в прокуренной конуре вместе с десятком других репортеров, а тут раз – и собственный кабинет. Конечно, «творческая личность», «необходимо уединение и идеальная тишина». Только пока, по ходу, не все это понимают. Пока шел по офису, слышал, как в спину шепчут. Особенно рад моему приходу оказался один мерзкий тип. Я еще не понял, кто он, но не удивлюсь, что сейчас я занял его место, его возможное должностное повышение. И, пожалуй, он мечтал об этом отдельном кабинете, который теперь достался мне. Кабинет.