Медея, Мешок и Мориарти - стр. 34

быть скромным, плохо быть высокомерным. Или, бунтуя против навязываемых воспитательных норм, хорошо быть высокомерным, плохо – скромным. Заметь, сегодня типаж «высокомерной сволочи» оказывается достаточно востребованным, но это не более чем эпатаж. Бунт ребенка против родителя, бунт студента против учителя. На самом деле, высокомерие как противоположность скромности – такая же глупость, как и сама скромность. А вот что такое величавость сегодня и знать никто не знает – именно потому, что и быть, и признавать себя достойным великого – слишком уж это нескромно. И что это такое – великое? – кажется, все позабыли об этом… Между тем высокомерный человек может быть дурак дураком (и в большинстве случаев таковым и является), а вот величавый – никогда. А ты мне лучше вот что скажи – кто автор определения величавости?

– Наверняка какой-нибудь грек – из самых древних.

– Конечно, но я тебе и так уже сказала о греках, так что ответ не засчитывается даже как приблизительный. Так кто?

– Я не знаю.

– Я тебе даже немного завидую. Ты еще почти ничего не знаешь, а это значит, что тебе суждено так много узнать! Ладно, в моих бумагах ты уже покопался, остается сделать ревизию моих книг. Хочешь посмотреть?

Я, конечно, хотел, так что мы подошли к книжным стеллажам, – к тому стеллажу, который был заставлен до отказа.

– А ты я вижу не прагматик, – сказал я, имея в виду, что она всё же отдает предпочтение книгам в бумаге:

– Прагматик. Просто однажды я читала «Илиаду» в оцифрованном виде и там, после слов:

Боги, у Зевса отца на помосте златом заседая,

Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба

Нектар кругом разливала; и, кубки приемля златые,

Чествуют боги друг друга, с высот на Трою взирая.

…следовала приписка: «буржуи проклятые!» Видно, тот, кто оцифровывал текст, сделал собственную пометку (выразил свое собственное отношение к олимпийским богам, так сказать), да и забыл стереть – и «проклятые буржуи» так и остались в электронном тексте. Нет, думаю, спасибо, лучше я буду читать научно подготовленные издания, со всем сопутствующим отсылочным аппаратом и с минимумом опечаток и всякой отсебятины. Я не хочу засорять свой мозг – чистая прагматика.

– Ну, тут ты неправа. Сейчас к оцифровке книг подходят вполне ответственно, а ты просто какой-то самопально-пиратский вариант «Илиады» читала. А уж что касается ссылок, то их намного удобнее читать именно в электронном варианте. А что до «буржуев», то тебе с таким же успехом мог бы попасться и печатный текст с чьими-то пометками – у меня, помню, было полно таких книг, со всякими подчеркиваниями и комментариями, сделанными бог знает кем. Так что нет – прагматично именно погружение в электронный текст, а бумага – это чистая романтика.

– Не буду спорить.

– Капитулируешь?

Медея взглянула на меня, и я сразу понял, что позволил себе слишком много и, чтобы избежать возможного наказания за свою дерзость, стал рассматривать содержимое полок. Одна из полок была как раз заставлена исключительно «Илиадами» с «Одиссеей». Тут были не только все русские варианты переводов, но и оригинальные тексты, и тексты на различных языках: на английском, немецком, французском и, кажется, даже японском.