Медея, Мешок и Мориарти - стр. 33
– Что-то не так? – спросил я.
– Да нет, почему…
Она ушла на кухню – кормить тигра антилопой, а я прошел в комнату. Комната была обставлена довольно аскетично и в этом смысле напоминала мою, на чем, впрочем, сходство и исчерпывалось. Даже аскетичность комнаты Медеи сильно отличалась от аскетичности моей комнаты. Я пренебрегал украшательством и удобствами из-за неряшливого равнодушия; она предельно функционально выстраивала свое жизненное пространство. Всё в комнате настраивало на рабочий лад, заставляло собраться-подобраться. Составив такое общее впечатление, я стал присматриваться к деталям. Три книжных стеллажа у стены: один, заставленный под завязку, другой – заполненный где-то на четверть, третий – пустой. На полу, в углу комнаты лежали гантели – очевидно, Медея тоже уделяет немалое время поддержке своего тела в должном состоянии. Телевизора в комнате не было, но это бы еще ладно, но не было даже и компа! Заместо компа на столе расположилась целая груда бумаг, впрочем, груда – неверное слово, оно подразумевает нечто хаотичное, а все бумаги на столе Медеи были разложены в идеальном порядке. Сразу чувствовалось, что вы находитесь в комнате большой аккуратистки: ни намека на беспорядок или на пыль – и горе тому, кто попытался бы внести беспорядок или немножко напылить! Рядом с бумагами лежала очень красивая черная ручка с изображением какого-то символа – если бы я разбирался в черной магии, я бы смог вам сказать, какого. С края стола лежал блокнот, я позволил себе раскрыть его; на первой странице четким и красивым почерком было выведено:
«Независимо от величины кошки или ее внешнего вида, все они созданы для одного – убийство».
Очевидно, в этот блокнот Медея записывала свои мысли. Интересно! Я перелистнул страницу и прочитал:
«Величавый же – это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным великого, будучи действительно этого достойным».
Ниже шла запись на непонятном мне языке, скорее всего греческом – вероятно, дубль фразы про величавость на русском, а еще вероятнее – оригинал фразы. Вообще, не очень похоже на мысль, выраженную современным человеком – скорее всего цитата из какого-нибудь древнего автора. Цицерон-Платон какой-нибудь. Я хотел было продолжить занимательнейшее чтение блокнота, но тут в комнату вошла хозяйка.
– А, уже роемся в чужом чистом белье, – сказала она, но, кажется, беззлобно.
– Узнал, кто такой величавый человек.
– Величавый же – это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным великого, будучи действительно этого достойным, – Медея с явным удовольствием произнесла только что прочитанную мною фразу вслух. – Чудесная формулировка, верно? Только греки умели так формулировать.
– Отдает высокомерием.
– Нисколько. Это опять-таки современность в тебе говорит. Современность предписывает скромность как добродетель, впрочем, слово «добродетель» сегодня употребляется редко.
– Мир настолько погряз в грехе, что даже и о слове «добродетель» позабыл, – сказал я с улыбкой.
– Неплохая формулировка, – без всякой улыбки ответила Медея. – Беда только в том, что и понятие греха в современном мире безнадежно искажено.
– Каким же образом?
– Мы еще как-нибудь поговорим об этом.
– Хорошо, – ну а чем все-таки плохо быть скромным?
– По нынешним меркам как раз-таки