Медальон сюрреалиста - стр. 22
– По аллее направо, – пояснил ему Костя, как добраться до дома. – Вас проводят. – Он снова стал нажимать кнопки мобильного, без которого, казалось, не мог решить ни одного вопроса.
Через две минуты из-за зарослей сирени явился провожатый – крепкий пожилой мужчина с бакенбардами и большими садовыми ножницами.
– Вы, вероятно, садовник? – спросил Антон по дороге, представившись. Капитан решил не терять времени зря, познакомиться с прислугой не помешает. – Давно здесь работаете?
– Я не садовник, а дворецкий! – ответил мужчина. – И не работаю, а служу. На мне, если хотите знать, весь двор держится. Я тут за порядком слежу. Главный, так сказать, по территории. Позвольте представиться, Павел Николаевич Петрищев. Потомственный дворецкий, он же дворник! – произнес он с достоинством.
– Если вы главный, то, вероятно, знаете, кто находился на территории особняка двенадцатого мая, кто уходил-приходил в тот день и на сколько.
– Ну так, это как дважды два. У нас все зафиксировано. Тута оно все, – с гордостью показал старик рукой на куполообразную видеокамеру на столбе.
Антон и сам заметил видеокамеры. Он подумал, что если Меньшиков причастен к убийству Земсковой, то искать в видеоархиве информацию бесполезно.
– Мы с вами еще поговорим, – пообещал Барсиков на крыльце дома с большими витражными дверями.
На входе его уже ждала белокурая полноватая девушка в коричневом платье и накрахмаленном белом переднике; униформа делала ее похожей на выпускницу школы.
– Добрый день! Анна Борисовна сейчас плавает в бассейне. Пройдемте в гостиную, там вы сможете ее подождать.
Все это она сказала с приветливой улыбкой. На миловидном личике горничной не было и тени печали, словно ее коллега Земскова не погибла вовсе, а ушла в отпуск. А может, ей об этом неизвестно? – засомневался Антон. Да нет, подобные вести в рабочем коллективе распространяются быстро.
Гостиная, куда его привела девушка в переднике, поразила изобилием роскоши и безвкусицей. Казалось, хозяева преследовали цель выставить напоказ свою состоятельность: тут были и картины в тяжелых золоченых рамах, и громадная люстра с хрустальными подвесками, и помпезный камин, и парчовые шторы с вычурными кистями, и деревянный стол с фигурными ножками и небрежно оставленной на нем какой-то старой книгой. Усевшись на дорогой диван и вытянув ноги на лохматом ковре с кабаньей мордой, Антон подумал, что, пожалуй, тут неплохо. Вот бы еще чай предложили.
Словно прочитав его мысли, тихо, как тень, из недр дома явилась одетая в такой же белый передник, но на клетчатое платье дама на вид слегка за шестьдесят с убранными в высокую прическу волосами благородного коньячного оттенка. На ее усыпанном возрастными морщинами лице угадывались следы былой красоты. Взглядом из-под аккуратно подкрашенных ресниц она отпустила девушку, затем с надменной улыбкой поинтересовалась у Антона, что тот изволит выпить. Горничная держалась госпожой, и, если бы не униформа, Барсиков принял бы ее за хозяйку дома.
– Мне бы чайку, – пробормотал оперативник, тушуясь. Дама исчезла. Барсиков разозлился сам на себя за внезапно набежавшую робость. В детстве он боялся администраторш в регистратуре поликлиники, автобусных контролеров, продавщиц, школьных техничек, уборщиц – женщин, во власти которых преградить путь или прикрикнуть. Эта дама смотрела на него, как в его детстве на него смотрели продавщицы бытовой техники, когда он туда заходил поглазеть на японские телевизоры: сверху вниз и с подозрением, что он что-нибудь сломает.