Медальон сюрреалиста - стр. 24
Вон как Хася с горничной обращается. А лексикон, а говор! Достаточно одного ее «штоль», чтобы понять, где она росла. Барыней нарядилась, а манеры остались прежними – базарными. Светлана Ивановна, одетая в униформу прислуги, в качестве хозяйки дома смотрится куда органичнее.
Анна Меньшикова, она же Ханна – Ханума Иванская, она же Хася-Наливай. Все-таки Хася-Наливай тебе больше всего подходит. И кто тебе такое прозвище дал? Прямо в яблочко.
– Земскова не померла, как вы изволили выразиться, а погибла. Погибла в лесопарке, недалеко от своего места работы, то есть вашего особняка. В связи с чем у меня есть все основания подозревать всех, кто вхож в ваш дом и каким-либо образом с ней общался. В том числе и вас, уважаемая Анна Борисовна. Поэтому у меня к вам убедительная просьба – предоставить мне список лиц, находившихся в особняке двенадцатого мая.
– Ты че, капитан? Сам понял, че сказал? – Меньшиковой стало тесно в рамках вежливости, и она по-простецки перешла на «ты». – Ты предлагаешь, чтобы я строчила доносы на свое окружение? Нет, ну вы видели эту наглость?! А если я мужу пожалуюсь? Он же на вас адвокатов натравит, так что прикроют вашу лавочку и пойдешь ты, капитан, мести улицу, если возьмут!
Анна говорила с жаром, как торговка беляшами с Сенной площади, старающаяся втюхать покупателям свой сомнительный товар. С уверенностью в громком басовитом голосе она несла ахинею; Хася надрывала глотку, словно пыталась децибелами компенсировать отсутствие логики и подавить оппонента. Глаза женщины горели бесовским огнем, щеки покрылись румянцем, казалось, что она сама верит в то, что говорит.
– Закроют мою лавочку?! – гоготнул Барсиков. – То есть закроют МВД?! Очнись, Хася! Что ты городишь?! А вот твоего супруга, мелкого каталу Шурика Меньшова, ставшего вдруг бизнесменом Меньшиковым, если захотим, мы закрыть сможем. И ты это отлично знаешь. Так что заканчивай спектакль и будем говорить серьезно.
Хася в момент притихла. Она была хоть и хабалкой, но не дурой. Во всяком случае, ей всегда хватало ума, чтобы вовремя прикусить язык и не выступать, иначе бы она сейчас не находилась в этом особняке в качестве супруги хозяина.
– Итак, мне нужно знать все, что происходило здесь двенадцатого мая, досье на всех служащих, и особенно на Земскову. Отдайте распоряжение охране, дворнику – кому хотите, но чтобы нужная мне информация у меня была. Сегодня же!
Хася с кислой миной взяла телефон.
– Виталик! Тут пришел мен… в общем, из органов. Нет! – рявкнула Хася и тут же, глядя на Барсикова, смягчилась. – Дай все, что ему надо.
Виталиком оказался субтильный белобрысый мужчина лет двадцати семи. Образ он имел неяркий, сливающийся с цветом стен. Вроде заходил человек, а какой он и во что был одет – сразу и не вспомнишь. Виталик без лишних слов распечатал для Антона список всех сотрудников, краткие досье на каждого и скинул сохраненные записи с видеокамер за десятое, одиннадцатое и двенадцатое мая.
Виталик не совершал лишних движений, отвечал на вопросы лаконично и быстро, ничем – ни своим поведением, ни видом, ни даже запахом – не мог вызвать ни малейшего раздражения, он создавал впечатление идеальной обслуги. Было удивительно, что Хася на него нарычала.
– Вы сами где были в день, когда погибла Земскова? – поинтересовался Барсиков.