Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!» - стр. 21

– Бери деньги и иди, дочь моя!

Те поклонились в пояс и тут же выбежали, радостные и довольные, а рыцарь, к удивлению Андрея, ведь они остались вдвоем, преклонил перед ним колено. И сказал столь серьезным голосом, какие уж там розыгрыши или нарочитое смирение:

– Благословите меня, грешного, ваша светлость.

Пришлось перекрестить покорно склонившуюся перед ним седую голову, а потом положить правую руку на плечо рыцаря, заставляя того поднять на ноги обратно. Но взглянув в лицо брата Ульриха, Андрей решил, что для него сейчас лучшая защита – это нападение и ответы давать нужно лишь после своих вопросов.

И сразу сказал весомую фразу, которую могли произносить только члены капитула, что заставляла каждого крестоносца без лишних слов выполнить любой приказ.

– Дело ордена, брат!

– Я готов, ваша светлость!

– Вчера ты был сильно удивлен, брат, когда узнал меня. – Андрей сделал запрещающий жест, призывающий к молчанию, и рыцарь тут же стиснул зубы, сдержав порыв.

– А потому я уверен, что мой приказ, посланный два месяца тому назад, в богемские и моравские замки, ты не получил…

– Нет, твоего приказа, брат-командор, я не получал. Даже не знаю, что ты его нам отправлял.

– Так почему ты здесь с крестоносцами, а не в Бяло Гуру, куда я приказал вести «копья»?! Ах да, ты же никак не мог получить этого приказания. Но кто тебя отправил?

– Четыре месяца назад через папского легата в Праге я получил послание от брата Любомира с приказом исполчить наши силы в Богемии и Моравии и идти быстрым маршем в Бежицу, к брату Карлу, чтобы под сильной охраной увезти нашу святыню.

Рыцарь говорил четко и ясно, но в глазах, как Андрей видел, у него все ярче и ярче разгорается огонек непонимания. Но и сам Никитин впал в некоторую растерянность – он-то точно знал, что отец Павел не отправлял никаких приказаний в Прагу.

– У тебя с собою это послание?!

– Да, вот оно!

Рыцарь бережно извлек из-за пазухи кожаный мешочек и вытряхнул из него свернутую трубочкой грамоту, но не бумажную, а из толстого пергамента, с подвешенным на шнурке кругляшком твердого воска с четким оттиском печати. Развернул и протянул Андрею, который схватил его, как щука карася, быстро прочитал, внимательно взглянул на печать, скривил в оскале губы, уж больно она не походила на ту, что осталась у старого священника, и хрипло рассмеялся:

– Это подделка, брат Ульрих. Грубая подделка, особенно с почерком. Орденская печать у меня, а здесь плохой оттиск. И брат Любомир тебе не отсылал ничего. Повторяю еще раз – мы отправили грамоты во все орденские замки лишь два месяца тому назад, когда полностью утвердились в Белогорье. Тебя обманули!

– Я понял это, – тихо произнес Ульрих, – когда с тремя «копьями» пошел на Бежицу. Угры были везде, и особенно в горах, они перекрыли все перевалы. А с ними были и гулямы, много гулямов, я с Каталаунского поля подобного не видел.

– Как же вы через них прошли?

Андрей с нескрываемым уважением посмотрел на рыцаря – крестоносец либо выполнял приказ, либо погибал, иного не дано. А раз перед ним живой, то как-то сумел прорваться.

– Я увел отряд на юг, в предгорья. Там угров почти не было, мы прошли спокойно, даже в степь раз вышли, только одна схватка за всю дорогу и случилась. Побили мы три десятка всадников, в полон не брали, да и никто не ушел. Но Бежицкий замок…