Майя - стр. 36
– Ты и сам любитель не хуже других знатоков! – улыбаясь, заметила Майя. – Тебе незачем искать охотников!
– Да я и не думаю, даже не думаю!.. Помилуй, вот придет весна, начнутся грозы, и это завещание величайшего оккультиста последних веков еще может мне принесть услугу неоценимую!
И профессор принялся излагать содержание «рукописи Калиостро». Как только он дошел до средства добывания магического огня, Майя пожала плечами и с уверенностью возразила, что лучше бы отец оставил столь неосуществимые надежды, что сомнительные наставления мистиков и чародеев редко дают удовлетворительные результаты, а очень часто навлекают на последователей большие опасности и беды. Но девушка, однако, скоро умолкла, не желая раздражать отца противоречием. Наступило молчание. Ринарди давно уже приглядывался к дочери.
– Ты ничего не ешь, Майя, – заметил он. – Тебе нездоровится? Ты не больна?
– Не больна… Но расстроена, ты прав! – вздохнула Майя.
– Что случилось? – встревожился отец.
– Ничего особенно страшного… Я сама этого давно ожидала, но все же мне очень тяжело. Сегодня ночью я простилась… нет, не я: он, Кассиний, простился со мною.
– Как простился? Почему? Надолго?
– Да, вероятно, надолго. Может быть, и навеки, если я не сумею заслужить свидания! – горько добавила девушка.
Ринарди помолчал, потом тихо спросил:
– Откуда ты знаешь об этом, дитя мое?
– Знаю. Кассиний сам мне сказал… Он просил меня не огорчаться, быть спокойной. Я постараюсь ради него – и ради тебя. Что ж делать, – вздохнула она глубоко, – если необходимо вытерпеть в разлуке с ним долгие и скучные годы для того, чтоб вступить в Белое братство. А тогда уж я с учителем останусь навсегда! Но, говорит Кассиний, этого не может случиться раньше, чем окончатся мои прямые обязанности в жизни.
– Понимаю. Это значит, пока я жив… Но разве твой всеведущий Кассиний не предвидит, что с течением времени у тебя могут явиться другие обязанности? Узы несравненно сильнейшие, чем привязанность дочерняя.
– Разумеется, он все предвидит. Но я надеюсь, что Бог поможет мне себя ничем не связывать. Я никогда не выйду замуж! – заявила Майя.
– Не выйдешь замуж? Не будешь знать любви? Боже сохрани тебя от такой печальной жизни, дитя мое!
– Боже сохрани меня от тягот, забот и горестей брака!
– Неужели твой Белый брат внушал тебе такие ненормальные помыслы?
Майя отрицательно повертела головой, прямо, с улыбкой глядя в лицо отца.
– Он, напротив, говорил мне, что это было бы естественно, что греха в любви и браке нет. Но я сама надеюсь на иное и молю Бога помочь мне не ведать любви к кому-либо одному, чтобы полнее и безграничнее любить всех… На что мне эгоистические, сомнительные радости обыденной жизни?
– Ах, Майя, девочка моя дорогая! – невольно воскликнул Ринарди. – Уверена ли ты, что это был не сон, не обман воображения?
Грохот колес и щелканье бича у подъезда прервали беседу отца с дочерью. Оба поднялись удивленные: нежданные вечерние визиты в деревне редкость.
В передней с шумом отворились двери, раздались голоса, веселый смех, и разрумяненное морозом, смеющееся лицо Орнаевой, еще закутанной в меха, опорошенные снегом, заглянуло в столовую.
– Вот и мы за вами – к вам же! – закричала она. – Пообедали? Прекрасно! И мы от стола. Решили не терять золотого времени с Дмитрием Андреичем: он горит желанием познакомиться со своей Антигоной… То есть, pardon, cousin! С вашей Антигоной, а своим оригиналом. Бухаров, что ж вы стоите? Раздевайтесь же, не бойтесь! В этом доме живут не медведи и не педанты, помешанные на формальных церемониях, а добрые, милые, гостеприимные люди, которые нас обогреют лаской и горячим чаем.