Маятник Судьбы - стр. 4

Наш отец к подобному «действу» подходил очень строго, и своим детям внушал не прикасаться к крепким напиткам вообще никогда, называя их ядом. Кстати, при таком воспитании до двадцати пяти лет я выпивал очень и очень редко, отдавая предпочтение спорту. А в тот день, для моих одиннадцати лет глоток бабкиного зелья оказался перебором. Когда шли на лыжах домой, я – позади отца, помню, как искрился и скрипел под лыжами предновогодний снег, видел спину отца и какие – то круги перед глазами, которые приближались, множились и вертелись вокруг меня. Голова кружилась вместе с ними, и в конце концов я упал, воткнувшись в глубокий снег. Освободить ноги от лыж я не смог, кричать – тоже, да и руки совсем не слушались. Хорошо, что отец обернулся, увидел меня «в позе напуганного страуса», вытащил из сугроба и водрузил, словно кулек с песком, себе на спину вместе с лыжами. В общем, за елкой он съездил на следующий день и без меня. И я так и не понял – заметил он причину моей «чрезмерной усталости» или нет, но наказания и даже разговора на эту тему не последовало….

…Как порой не хватало мне в тюрьме, для снятия стресса глотка бабкиного чудного лекарства! Но не могу сказать, что я вел там абсолютно трезвый образ жизни, время от времени алкоголь у нас был. Тюремные специалисты умудрялись за одни сутки из черных хлебных корок и сахара приготовить сорокаградусный напиток хорошего качества. Но было это не так часто, как хотелось. А сейчас пока сижу на деревянном настиле вместо кровати, голодный в холодном каменном мешке и надеюсь на то, что рано или поздно наступят лучшие времена. Без веры в эти самые «лучшие времена» в тюрьме можно сойти с ума….

Надо прямо сказать, что рос я, как тогда говорили – большим баловником. Хорошо помню, как однажды, мы – мальчишки от 7 до 12 лет, весной решили покататься на льдинах по любимой нами речке Нерль. Когда наступал ледоход, обломки льда разного размера неспеша плыли по течению; некоторые – близко к берегу, на них можно было без труда запрыгнуть. Для управления природными плотами служили сломанные сухие и не очень толстые деревья, стоявшие вдоль реки. Было нас тогда шесть друзей, со мной как всегда средний брат Виктор. Снег в основном уже сошел, но свежая трава еще не проросла, и деревья стояли «голые». Впрочем, весеннее солнышко прогрело воздух до пятнадцати градусов тепла и все одеты были довольно легко.

Катались весело, но как это обычно бывает, оказались «по самые уши» в ледяной воде. Опыт выхода из экстремальных ситуаций у всех был: разожгли костер на Воробьевых горах и стали греться и сушить одежду. Крепили ее на палках и держали над огнем. При этом стояли в одних «семейных» трусах, приближаясь к костру на максимально возможное расстояние. В общем, было не холодно и такие приключения всем нравились.

В детских компаниях всегда находился кто-то, считавший себя старшим и почти взрослым. У нас им был Мишка Саватеев. У него всегда при себе были сигареты и спички – главный признак «взрослости», и за это его родители вроде даже и не ругали. Возле костра сигарета пошла по кругу и когда она дошла до Вовки Снагина, самого младшего из нас, мы увидели его округлившиеся от ужаса глаза и сигарету, прилипшую к выделениям из носа. Он пытался ее выплюнуть, но та прилипла достаточно прочно. Все непроизвольно поглядели туда, куда и он…. А там стоял отец с велосипедом и, как мне показалось, хитро и мстительно улыбался. Но он спокойно приказал мне и брату: «Домой!».