Материя - стр. 65
– А как продвигаются ваши занятия, юный принц? – спросил экзальтин так, словно возвращался к более важной теме. – Продолжаете черпать из источника знаний? Да?
Орамен улыбнулся. Он привык к тому, что взрослые спрашивают о его любимых школьных предметах, когда не могут придумать ничего другого или хотят уйти от неприятного разговора. А потому он отделался общими словами и удалился.
– Говорят, что мертвые смотрят на нас из зеркал. Это правда, Джильюс?
Королевский врач повернулся с испуганным лицом, потом споткнулся и чуть не упал.
– Ваш… да, принц Орамен.
Доктор был маленьким человечком и обычно выглядел напряженным и нервным. Но сейчас его словно переполняли бодрость и энергия. Кроме того, он непрерывно покачивался и смотрел стеклянным взглядом, отчего казался выпившим. Перед тем как Орамен подошел к нему, он смотрел на свое отражение в одном из зеркал, которые покрывали половину стен зала. Орамен искал доктора, пробираясь сквозь толпу, принимая выражения сочувствия, не скупясь на подобающие случаю комплименты и стараясь казаться – и быть – исполненным скорби, мужества, спокойствия и достоинства одновременно.
– Вы видели моего отца, Джильюс? – спросил Орамен, кивая на зеркало. – Он там был? Смотрел на нас?
– Что, что такое? – спросил маленький доктор. От него пахло вином и какой-то едой. Наконец он словно возвратился к реальности, повернулся, снова покачнувшись, и заглянул в высокое зеркало. – Что? Мертвые? Нет, я никого не видел. Честное слово, никого, мой принц.
– Видимо, смерть моего отца сильно повлияла на вас, мой добрый доктор.
– Разве могло быть иначе? – спросил Джильюс. Его докторская шапочка сползла на ухо и на лоб, чуть ли не закрыв правый глаз. Из-под шапочки торчали клочки седых волос. Доктор заглянул в свой бокал, почти пустой. – Разве могло быть иначе?
– Я рад, что нашел вас, Джильюс, – сказал Орамен. – Я хочу поговорить с вами с того самого дня, как был убит отец.
Доктор закрыл один глаз и, прищурившись, посмотрел на него.
– Да? – произнес он.
Орамен с детских лет видел вокруг себя пьяных. Вообще-то, пьянство было ему не по душе (вряд ли стоило упорно добиваться головокружения вместе с тошнотой), но ему нравилось сидеть в одной компании с выпившими – он уже знал, что в этом состоянии люди нередко выдают свою тщательно скрываемую сущность, выбалтывают разные сведения или слухи, чего не стали бы делать так поспешно в трезвом виде. Он подумал, что нашел Джильюса слишком поздно – тот уже успел порядком набраться, – но все равно решил попробовать.
– Вы были с моим отцом, когда он умирал, несомненно.
– Это была несомненная смерть, вы правы, ваше высочество. – Доктор зачем-то попытался улыбнуться. Но скоро улыбка исчезла, сменилась выражением отчаяния. Потом он уронил голову, так что лица уже не было видно, и принялся бормотать примерно следующее: – Что, почему несомненная? Какая еще несомненная? Джильюс, ты идиот…
– Доктор, я хочу знать о последних минутах отца. Для меня это важно. Я чувствую, что не обрету покоя, пока не узнаю. Пожалуйста… вы можете припомнить?
– Покой? – сказал Джильюс. – Что за покой? Что за покой тут может быть? Покой… покой – это благо. Обновляет организм, расслабляет нервы, восстанавливает мышцы, позволяет снять механическое напряжение с главных органов. Да, это покой, и мы можем стремиться к нему. Смерть – это не покой, нет, смерть – это конец покоя. Смерть – это гниение и разложение, а не укрепление! Не говорите мне о покое! Какой тут может быть покой? Скажите мне? Где покой, когда наш король в могиле? Для кого? А? Я так не думал!