Мать и сын, и временщики - стр. 44

Двор давно, еще до последовательных заключений в тюрьму и уморения голодом Юрия Дмитровского, Михаила Глинского и Андрея Старицкого раскололся на пять самостоятельных боярские партии семейств Шуйских, Бельских, Захарьиных, Глинских, Морозовых, окруженных друзьями и клевретами. Партии остро соперничали друг с другом еще в конце правления государя Василия; при правительнице же Елене и ее фаворите-конюшем Овчине, управляющих государством именем малолетнего Ивана-государя, недоверие и враждебность партий друг к другу усилилась.

Выступая самостоятельно, каждая из соперничавших партий ждала своего часа, чтобы приблизиться к престолу, а то и посадить в случае чего своего самого могущественного представителя. Как бы лицемерно эти партии не выражали сострадание к испытаниям и исчезновению «проклятой» династии последних московских Рюриковичей из колена Дмитрия Донского, но упустить свой исторический шанс подняться во власти и обогащении ни одна из партий не желала при младенце-государе на престоле. Во время внешних угроз Третьему Риму эти партии могли временно объединиться, но даже в тяжелые критические времена прежде всего помнили о своих родовых претензиях и интересах в желании ослабить иерархическое положение соперников.

Первыми недовольство своим положением с требованием перемен на престоле проявили представители партии Шуйских, попытавшиеся не только отъехать к удельному князю Юрию Дмитровскому, но и поставить сильного дядю на великое княжение вместо слабого племянника-младенца. Привлечение на свою сторону князей Шуйских – с молчаливого согласия первых бояр государства Василия Васильевича Немого и его брата Ивана Васильевича – обернулось для Юрия Дмитровского арестом, заключением, скорой смертью, концом боярского единодушия в регентском совете с новыми заговорами Глинского, Бельского, Андрея Старицкого.

Если бы не привязанность правительницы Елены к фавориту-конюшему Овчине, могла бы рассчитывать она только на своего дядю Михаила Глинского? Ведь у того были свои планы «держать престол» своего внука и племянницы с главным своим единомышленником, боярином Михаилом Воронцовым. Глинский и Воронцов поначалу делали все возможное, чтобы удалить старших бояр-воевод Дмитрия Бельского и Ивана Овчину из Москвы, загрузить их военными делами и лишить их возможности вмешиваться в государственное управление. Вряд ли конюшему Овчине удалось совладать с хитроумным и вероломным князем Михаилом Глинским, если бы не та же молчаливая поддержка братьев-бояр Шуйских, патологически ненавидевших многократного изменника и беглеца Глинского. Впрочем на большую поддержку партии Шуйских конюшему и правительнице рассчитывать не приходилось, поскольку у этой партии были свои виды на место под солнцем у престола, а то и на престоле в Третьем Риме.

Однако любовь и привязанность Елены Глинской к Ивану Овчине, возвышение последнего на посту главы правительства вооружили против правительницы и конюшего не только Михаила Глинского, но и партию Бельских, посчитавшего себя обойденными за место под солнцем у московского престола. Бегство в августе 1534 года в Литву князей Семена Бельского, Ивана Ляцкого, Бориса Трубецкого произошло, в основном, из-за их непосредственного участия в заговоре Михаила Глинского против непомерно, по их разумению возвысившегося конюшего Овчины, слишком шибко в своих корыстолюбивых начинаниях поддерживаемого правительницей Еленой.