Мастер жестокости - стр. 13

– Вот-вот, – кивнула секретарь, – верно. В общем, имел он все основания полагать, что сынуля не желает с ним общаться. С чем идти в отделение? Сами понимаете, искать того, кто утратил связь с родственниками…

Гуров с уважением подумал, что этой даме не откажешь ни в логике, ни житейской мудрости. Грех не воспользоваться таким бесценным источником информации:

– Лилия Ивановна, скажите, а вот третьего декабря, в День юриста, вы работали?

– В каком смысле? – прищурилась она.

Станислав перехватил инициативу, желая предотвратить очередной интеллектуальный спарринг:

– Лев Иванович имеет в виду, что именно ты, Лилек, несла службу в приемной, когда пану Ректору вручили коробку с буквой «Д» на крышке?

Лилия подняла брови:

– Конечно, кто же еще? Более того, преподнесла первую таблетку валидола и вызвала «Скорую».

– Вы не заметили, кто принес коробочку?

На ее лице ясно отобразилось недовольство, и Гуров понял, что они с этой женщиной, увы, точно не поладят:

– Помилуйте, друг мой. Как же не приметить, не слепая. Явилась курьер, девушка в дымчатых очках, лет двадцати.

– Приметы, рост, цвет глаз, волос?

– Повторяю: дымчатые очки. Волосы убраны под кепку, кепка желтая, надпись «Ди-Эйч-Эль».

– И она передала именно эту коробку, – уточнил Станислав.

– Именно эту коробку я у нее в руках не видела, как ты понимаешь, была просто коробка, перетянутая скотчем.

– Просто скотчем? – быстро спросил Гуров.

– Да, просто прозрачным скотчем… кстати, а ведь вы правы. Почему-то не брендированный скотч, не фирменный пакет, обычный скотч.

– Ну а ключницу-то видела? – прямо спросил Крячко.

– Само собой, Стасик. Она на полу валялась, упала, когда Емельяныч за сердце схватился. Я ее в коробку обратно и положила.

Гуров быстро глянул на ее руки – изящные и миниатюрные, но на детские совершенно не похожие.

Крячко, едва заметно кивнув, спросил:

– В перчатках орудовала?

– Ну а как же! За кого ты меня принимаешь, – с шутливым негодованием отозвалась секретарь.

– А нечто особо странное, то, что бросилось бы в глаза, не заметили? – спросил Лев Иванович.

– Как же, заметила. Картинка очень похожа на рисунок Дани.

– В каком смысле?

– В том, что его стиль штриховой, одноцветный. Крест, розы, надпись эдакая квазиготическая. Пожалуй, картинка-то самый красивый элемент на ключнице. Остальное – кожа бордо, цепочки-молнии, – аккуратно, но уж простовато, грубовато, без выдумки. Ученический уровень, хотя выделка неплоха. Ну и, само собой, удивила реакция Ректора, да и непонятно, кому в голову пришло такое ему преподносить. Ключница. Крест с сердцем. Что за намеки?

– Ты ей не понравился, – сообщил Крячко, когда они шагали обратно к метро, – у Лилечки звериный нюх на своих и чужих. Не любит она университетских.

Гуров усмехнулся:

– Классовое чутье всегда полезно. И все-таки заметь: такие чуткие людоведы обычно всегда имеют в запасе пару тонких, эксклюзивных наблюдений. А тут ничего подобного. Даже рисунок не показался странным – ну, похож на Данилушкину мазню, не более того. А что, может она что-то скрывать?

Станислав решительно отверг подобное подозрение:

– Нет, что ты. Мы с ней сто лет знакомы, подружились знаешь когда? С тех пор, как она мне списать дала на вступительных. Полное доверие.

– Так-то оно так…

– Борись с подозрительностью, Лева: татуировка-то была на предплечье, а отличники – небось сам такой, в курсе, – в футболках не ходят. Вот и не видела. А может, он ее позже набил.