Мастер нового времени - стр. 22

Мужчине Амелия дала бы лет шестьдесят. Он был невысокого роста, не толстый, но крепкий – с мускулистыми руками и торсом, как у фитнес-тренера. Волосы покрыла седина, крупные черты лица выдавали натуру решительную и жесткую. На мужчине тоже были шаровары, но из плотной ткани; широкий пояс обхватывал талию; короткая рубашка, распахнутая на груди, не скрывала волнующего рельефа тела…

– Тьфу ты, «волнующий рельеф тела», – возмутился Кучерявый, но потом вспомнил о целевой читательской аудитории романа и простил друга за несуразную фразу.

– Кто вы и где я нахожусь? – спросила растерянная Амелия, пытавшаяся не разглядывать мужчину так откровенно.

– Позже поговорим, – резко ответил он. – Пока, чтобы ты быстрее двигалась, скажу лишь одно: я – султан Фарид Садриддин Муллозода. Советую со мной не спорить и не задавать лишних вопросов. – Султан громко хлопнул в ладоши, и, как из-под земли, появились три молодые женщины. Одна держала в руках одежду, другая – поднос с какими-то бутылочками, третья – стопку полотенец. – Ты моя невольница, – снова заговорил Султан, – но высшей касты, поэтому тебе положены служанки. Они будут выполнять любые твои пожелания, кроме тех, которые противоречат моим указаниям и законам моей страны, что, в общем-то, одно и то же, – Фарид усмехнулся. – И, да, если я просил поторопиться, не нужно сидеть истуканом на постели. Шевелись!

Амелия начала сползать с постели. Ее единственным желанием было попасть снова домой, но она даже не сомневалась, что это противоречит указаниям Султана. Служанки подошли к девушке и принялись ее раздевать. Попытки сопротивляться и крики «я сама!» привели только к тому, что Султан расхохотался. Он вышел из комнаты, а служанки повели обнаженную Амелию в ванну. Скорее, она бы назвала это бассейном…

Кучерявый заснул. Мобильный тоже впал в сон, упав на живот хозяина, а потом и вовсе соскользнул на постель. Во сне поэту снился султан Фарид Садриддин Муллозода, странным образом похожий на Фаланда. Он бегал по Москве и раздавал всем поэтам договора на романы. Поэты возражали, однако, один за другим, соглашались, потому что цифирь в договоре стояла весьма внушительная.

В воскресенье Виктор Поляна перебрал со спиртным. Его позвали на поэтическое биеннале, а, как ни назови, все заканчивается банальной пьянкой. В кафе «Подвальчик» сначала, понятное дело, читали стихи. Биеннале посвящалось великому страдальцу земли русской, малоизвестному, но тем не менее гениальному поэту, бежавшему после Революции в Париж и там написавшему самые известные строки. Среди Витькиных любимых стихотворений было то, которое он читал на биеннале:

Зачем ты умер, белый офицер,

Ты мог бы жить, стихи слагать и петь.

Но опустел давно уже партер.

Галерка шумная нам расставляет сеть.

Зачем уплыл последний пароход,

Увез твою жену в заплаканной вуали.

Она в Москве давно уж не живет,

Забыв России снежные печали.

И не вини галерку в этом зле.

Она галеркой, к сожаленью, и осталась.

Ну а в партере, как в кошмарном сне,

Сидят лишь новые тупые генералы.

Давай, поручик, бей по струнам, бей,

И заглуши шампанским память злую.

Да, было хорошо в России, пей!

За славу, за любовь свою былую!

Окончательно растрогавшись, вскоре публика начала пить, вспоминая обитателей кладбища Cент-Женевьев-де-Буа. Привидение за привидением присаживалось на барную стойку – так, по крайней мере, казалось Витьке после третьей бутылки водки. Бунин беседовал с Тарковским, Нуреев на пуантах в розовой пачке проскакал по кафе и скрылся в районе туалета, за ним, крутя фуэте, последовала Матильда Кшесинская. Гиппиус встала возле выступавшего на сцене и начала читать своё, несколько военных в белогвардейской форме прошествовали в направлении кухни…