Мартовские дни 1917 года - стр. 51

Ничего подобного не могло бы быть, если бы безответственные закулисные переговоры, неясные, неопределенные, противоречивые, принимавшие внешне форму какого-то coup d’état, были заменены с самого начала определенной договоренностью по основному, поставленному революцией вопросу. Можно ли было в действительности сознательной волей тогдашних политиков соединить две принципиально непримиримые позиции? Как будто бы приходится признать, что принципиальная непримиримость в те дни вовсе не означала тактического ригоризма, но деятели Совета оказались формально не связанными с теми переговорами, которые в заключительной стадии привели к реальному отречению царствовавшего монарха. Мы должны выяснить теперь, что повлияло на изменение психологии «верховников» левого сектора, ибо от молчаливого признания думской тактики до решения арестовать носителя верховной власти после благополучного завершения компромиссного плана – дистанция огромного размера.

2 марта «стихия» начала входить в русло, и в Петербурге наступило заметное успокоение. «В городе совершенно тихо, везде флаги. Стрельбы уже нет. Поражает громадное количество людей», – вспоминает Ломоносов, смогший прервать свою напряженную работу в мин. пут. сообщения для очередного визита в зубному врачу. На улицах «мирно» уничтожают царские эмблемы (двухглавых орлов), а «дворники подметают», – записывает Гиппиус. «Дисциплина восстанавливается понемногу в войсках. Порядок царит в городе», – вносит того же числа в свой дневник французский посол. На улицах если не исчезают индивидуумы, вооруженные с головы до ног – саблей, винтовкой, револьвером, ручными бомбами, с перекинутой через плечо пулеметной лентой, то эта «модная» форма одежды стоит уже на грани превращения в сюжет для революционной карикатуры, как и гарцующие на улицах всадники на дрессированных лошадях, реквизированных в цирке Чинизелли.

В этом успокоении, несомненно, значительную роль сыграла инициатива советских кругов. Отсюда был дан толчок организации на местах столичного населения и гражданской милиции, – «милиции младенцев», как назвал ее один из ее руководителей, так как наряду со студенческой и рабочей молодежью записывались и скауты 10—15 лет. Сделавшись 28-го неожиданно для себя комиссаром Петербургской стороны, по предложению членов Исп. Ком. Совета, один из редакторов «Русского Богатства», Пешехонов, счел «необходимым зайти в Исп. Ком. Гос. Думы, чтобы получить от него полномочия». Писателю пришлось беседовать с Милюковым, и он вынес впечатление, что в думском Комитете вопрос об организации власти на местах даже не поднимался. «Для меня все яснее становилось, что Совет Р.Д. решительно опережает думский комитет» – таково тогдашнее заключение мемуариста: уже в 4 часа в ночь на 28-е Исп. Ком. приступил к организации районных комитетов. При наличности думского комитета в Петербурге не могло создаться центрального объединения наподобие тех комитетов общественных организаций, в состав которых входили советские представители, как одна из составных частей, и в руки которых в других городах фактически перешла власть в первые дни революции. Так с первого дня на столичной периферии создалось своего рода двоевластие, перешедшее очень скоро к полной административной, почти анекдотической неразберихе, когда всякого рода самочинные «гражданские» и иные районные комитеты с их комендантами и комиссарами проявляли «сепаратистские» вольности. Но в первые дни «комиссариат» на Петербургской стороне, созданный в целях «водворить здесь свободу и установить народную власть», как видно из ярких воспоминаний его руководителя, имел огромное сдерживающее и организующее начало, ибо «праздничное, даже ликующее настроение» в массе при пароксизме «сомнения, тревоги и страха» само по себе вовсе не гарантировало еще от эксцессов. Не стоит говорить о возможных последствиях той «неслыханной» свободы, которая водворилась для «преступного мира» с открытием тюремных дверей.