Марш экклезиастов - стр. 10
– Высокий. Одно плечо выше другого, хромает. С тростью. Похоже, что весьма стар. Но я видел его только со спины…
– Опаньки… – Николай Степанович уставился перед собой. – Сегодня под утро мне приснился Отто Ран[3] с белой собакой – похоже, что именно с Нойдой… В какой-то маленькой комнатке с окошком под потолком… Хм. Судя по описанию вида со спины, это вполне мог быть он. Так. И что это нам даёт, коллеги? Если он к нам, то почему не пришёл сразу? Вряд ли он не догадывается, где мы расположились. Если же почему-то прячется от нас… мы его всё равно не найдём. Это лучшее, что он умеет, – прятаться.
– Но Нойда…
– Да, Костя. Бросай свои кубики.
– Они у меня в номере. Я сейчас…
И Костя исчез.
– С вашего позволения, – сказал Шаддам, – я посижу около бассейна?
– Да, конечно… – и Николай Степанович проводил его рассеянным взглядом.
Что-то сдвинулось, наконец? Или просто ещё один старый колдун решил стряхнуть пыль с чемоданов и посмотреть на давно надоевшие физиономии прежних друзей-противников? И почему так повела себя Нойда? Эти воспитанные Брюсом как-бы-собаки по интеллекту вполне сравнимы с человеком, а по интуиции далеко впереди… Нойда очень осторожна. Значит, опасности не ощущала… Все мы опасности не ощущаем, просто знаем, что она есть. Но не ощущаем.
Проклятье…
– Хорошо, – он посмотрел на часы. – Через десять минут собираемся у бассейна. Я тоже поднимусь в номер. Армен, со мной.
Было двадцать минут одиннадцатого.
В номере Николай Степанович быстро переоделся «по-военному» – сменил сандалии на кроссовки и поверх футболки с вышитыми рунными оберегами на груди и спине надел сетчатый рыбацкий жилет со множеством кармашков. В одном из кармашков, в частности, лежал ввезённый контрабандой пластмассовый пистолетик «Пеликан» с двумя запасными обоймами. Другой пистолет, армейскую «Беретту», он выдал Армену, который тут же заправил её за пояс джинсов, покрутился – действительно, было совершенно не заметно.
– Вперёд? – предложил Николай Степанович.
– Волшебным словом и пистолетом вы добьётесь большего, чем просто волшебным словом, – сказал Армен, выходя в коридор.
– В первоисточнике было «Божьим словом», – поправил Николай Степанович. – Это сказал Кортес капеллану Диего де Ланда[4]. А потом фразу переиначил по-своему Аль Капоне… Да, кстати? А как звучит твое волшебное слово?
– Пожа-алуйста… – жалобно протянул Армен, и оба засмеялись.
– Пожа-алуйста… – эхом отозвался кто-то сзади. – Николай Степанович…
– Что? – Армен уже стоял, полуприкрывая маршала плечом, рука отведена назад – можно бить, можно выхватывать оружие…
– Постой, мальчик, постой. – Николай Степанович положил ему руку на плечо. – Это, можно сказать, свои…
От стены отделился человек, которого он в последнюю очередь ожидал встретить здесь. Человек походил на страшно усталого, обносившегося и постаревшего Шаддама – и не имел ни малейшего отношения ни к древним расам, ни к Конгрессу, ни к Испании. Это был бригадир таджиков-строителей, которые в прошлом году ремонтировали Николаю Степановичу дачу. Его звали Идиятулла, обычно просто Толик. Когда-то он был авиационным инженером. Дачу отремонтировали хорошо, но за окончательным расчётом Толик почему-то не пришёл, а бригада не решилась взять его пай – сказали, пусть пока деньги полежат…