Марионеточная - стр. 5

Друзья веселились до упаду, думая, что все это придумала она. На вопрос будет ли продолжение, девушка лишь загадочно пожимала плечами думая о Матвеиче. Он, конечно же, никогда не узнает о существовании той тетради, а рассказы его возможно, когда-нибудь станут смешными легендами.

Масленица подходила к концу. В доме Петровых не было не крошки еды, кроме последнего скорченного, слегка заплесневелого блина. Он лежал на тарелке в середине стола и вся семья, переглядываясь алчно косилась в его сторону. Все, кроме маленького Димы. Он лежал под столом и тихонько плакал, от голода у него не было сил даже подняться.

Дима умолял маму дать ему этот последний блин, но она была против. Еда в доме Петровых должна достаться только самому сильному, кем-то придётся пожертвовать.

Пока Дима, улучив момент, смачно чавкая жевал сворованный блин, отец за его спиной уже готовил печь, а мать ставила на плиту маленькую кастрюльку с водой.

Похоже у семьи Петровых намечалось сегодня жаркое. Подождав пока сын доест свой последний блин, отец вынул из-под лавки топор.

Я критик, сквернословие моя профессия. Ух сколько я рассказов поимел вы и представить себе не можете. Я мастер вставить дерзкое словцо, обругать и унизить. Я в этом лучший и мне это нравится.

Мои рецензии бьют рекорды по прочтениям, а сотни авторов точат на меня зуб норовя подставить. Сам я тоже когда-то пробовал писать, но безуспешно. Гораздо приятнее топтать в пыль бездарные начинания других и смотреть как эти недописаки с пеной у рта пытаются кому-то что-то доказывать. Убогие, жалкие создания.

Когда у меня заболел язык, я что только не делал, какие лекарства не пробовал, к каким врачам не обращался всё без толку.

Я не могу разговаривать, не могу выступать на конференциях и съездах, не могу читать плохие выдержки из мерзких рассказов. У меня отняли моё главное оружие, я беспомощен, унижен и раздавлен.

Единственное, наверное, что я сейчас могу сделать, – это писать. Похоже, придётся мне переметнуться в стан заклятого врага. Господи, какой позор.

Не стоило, быть может, мне ругаться с цыганкой на рынке.

Странная болезнь в единственный миг выкосила сразу добрую половину города. Не справлялись не морги, не похоронные службы.

Старый кладбищенский сторож дядя Боря и его заправская команда похоронщиков трудились не покладая рук. Ямы рылись практически круглосуточно, не успевали оплакивать одних как катафалк уже вёз других. Родственникам погибших в какой-то момент стало всё равно где хоронить. На вершине, в низине, все думали лишь о наличии мест. И естественно за свою работу похоронки взвинтили цены в трое, но деваться людям уже было некуда. Главное, не лечь рядом с ними. Потому, что всё вокруг продолжали чихать и кашлять.

Дядя Боря копал могилки и приговаривал: – «слишком много людей, слишком много смертей». Вскоре болезнь скосила и его, но мест уже не было.

Давеча, рассказывали в городке нашем про Ваську Егорского, ну ентова у которого сына плитой прихлопнуло на стройке. Шуму тогда конечно было, понаехало ментов из Главка, наши местные тоже все у строителей крутились выясняли что да как. По итогу так дело-то и прикрыли никого не посадив.