Мама, это ты? - стр. 25
— Кхм, сразу видно – провинциалка, — буркнула себе под нос Генриетта, выдавая тот факт, что она, несмотря на весь свой снобизм, кое-что обо мне уже вызнала. Правда, я с трудом представляю её, снизошедшую до беседы с экономкой или поваром, не говоря уже о Глаше, потому можно смело подозревать её в подслушивании. Да, скорее всего, так и есть. Ведь обедает она вместе с подопечными, как и проводит с ними большую часть времени.
Наверняка считает ниже своего достоинства даже в кухню лишний раз заглянуть, чуть что, горничных вызывает. Даже по такой мелочи, как принести детям по стакану молока перед сном. Надеюсь, традиционное печенье она им не запрещает, ведь даже у нас в приюте его давали, пусть оно и не отличалось большой сладостью. Зато молоко было вкуснейшее – парное, только-только процеженное после вечерней дойки.
— Вы случайно не видели двух детей и собаку? — вырвала меня из приятных воспоминаний Грымза.
Лицо её окончательно перекосило, отчего я даже обеспокоилась, не судорога ли это. Мало ли, всякое в жизни бывает. У нас одна из монахинь, сильно озлившись на нерадивых учениц, так и осталась кривой. Ходила потом, смирение тренировала, епитимию несла, но так и осталась такой. Мне было даже немного жаль её. По сравнению с учительницей по рукоделию, она была ещё очень даже ничего. Так только, покрикивала изредка, когда мы некачественно полы мыли или пыль не везде протирали, но разве то плохо? Заслужили. Зазря она и голоса не повышала, не то, что эта Марковна, как там её? Гризелла? Горгона? А, Генриетта.
— Что вы, я всё время лежала здесь и приходила в себя после нападения, — я снова вытаращила глаза, мол, вот те крест, век мороженки не есть.
— И сдобой баловались, всё с вами понятно, — хмыкнула Грымза.
Развернулась на каблуках, вышла, наконец, из моей комнаты и демонстративно громко затворила дверь. Не хлопнула, но звук был сильным.
Я выдохнула и тут же осела на постель. Голова немного кружилась, но в целом я чувствовала себя неплохо. Ох, лишь бы эти непоседы раньше времени шебуршать не начали, вдруг она услышит?
— Сидите тихо, пусть она уйдёт подальше, — проговорила я вполголоса.
Молчание мне было ответом. Молодцы! Хоть и мелкие, а соображают.
Лишь спустя минуту покрывало, закрывавшее просвет между полом и кроватью, зашевелилось. Сначала появился любопытный собачий нос, следом детская пятка, а потом на свет выбрались два пыльных существа, которых страсть как захотелось хорошенько помыть под душем.
— Спасибо, что не выдала, — раздался тихий голос Людмилы, которая тоже вылезла из своего укрытия.
В отличие от сотоварищей, она имела куда более чистый вид, разве что волосы разлохматились и платье немного помялось.
— Пожалуйста, зайцы, вот только что вы теперь делать собираетесь? — Аккуратно встала, шагнула к Павлуше и начала отряхивать его некогда белую рубашечку.
Собака с самоочисткой прекрасно справлялась сама – энергично встряхнулась, щедро поделившись подкроватной пылью со всеми нами. Я не выдержала – громко чихнула.
— Будь здорова! — синхронно ответили детки.
И так это трогательно прозвучало, так по-доброму и… знакомо, что сердце защемило. Я даже руку к груди прижала, боясь, что оно сейчас не выдержит.
— Спасибо, — пролепетала я слегка онемевшими губами.
Покачнулась, но не упала – оперлась о стол.