Малый дом в Оллингтоне. Том 1 - стр. 26
– А я думаю совсем иначе.
– Как иначе?
– А так, что Люпексу самому весьма часто достается от мистрис Люпекс. Звук ее голоса иногда производит во мне дрожь.
– Мне нравится женщина с энергией, – сказал Кредль.
– Мне тоже нравится. Но энергия хороша в своем месте. Эмилия сказывала мне… ты только, пожалуйста, никому не говори.
– Разумеется.
– Она сказывала, что Люпекс иногда бывает вынужден убегать от нее. Он бежит в театр и остается там по два, по три дня кряду. Тогда она отправляется за ним, и ссорам в доме не бывает конца.
– Дело в том, что он пьет, – сказал Кредль. – Ей-богу, мне всегда жаль женщину, у которой муж пьяница, особенно такую женщину, как мистрис Люпекс!
– Берегись, мой друг! Смотри, чтоб не попасть в западню.
– Не беспокойся, я знаю что делаю, из-за хорошенькой женщины я не намерен потерять головы.
– А сердце?
– Сердце! У меня нет такой вещи. Я смотрю на женщину, как на картину или бюст. Разумеется, когда-нибудь женюсь и я, потому что мужчины женятся, но все же у меня нет намерения пропадать за женщину!
– А я бы десять раз пропал за…
– За Лили Дейл, – досказал Кредль.
– Да. Я все-таки знаю, что мне не видать ее, как своих ушей. Я веселый малый, люблю посмеяться, но скажу тебе, Кодль, что выйди она замуж, и тогда все со мной кончится, решительно все.
– Уж не думаешь ли ты перерезать себе горло?
– Нет, этого я не сделаю. Ничего подобного не сделаю, а все-таки я не жилец тогда на этом свете.
– Ты поедешь туда в октябре, почему бы не сделать ей предложения?
– С девяноста фунтами в год?! (Признательное отечество ежегодно увеличивало жалованье Джонни на пять фунтов стерлингов.) С девяноста фунтами жалованья и двадцатью, которые получаю от матери!
– Она, я думаю, подождет. Я бы, право, сделал предложение. Любить девушку и оставаться в таком положении невыносимо тяжело.
– Еще бы! – сказал Джонни Имс.
В это время они подошли к дверям управления сбора податей, и каждый отправился к своей конторке.
Из этого небольшого разговора можно себе представить, что хотя мистрис Ропер была человеком слова, но не той, кого мистрис Имс желала бы избрать ангелом-хранителем для своего сына. Впрочем, сказать по правде, для вдовьих сынков не так-то легко найти в Лондоне ангелов-хранителей за сорок фунтов стерлингов в год, выплачиваемых по частям, раз в квартал. Мистрис Ропер была нисколько не хуже других женщин ее сорта. Она предпочитала респектабельных квартирантов нереспектабельным, если бы только могла найти таких в то время, когда они требовались. Мистер и мистрис Люпекс едва ли подходили под этот разряд, и когда мистрис Ропер отдавала им просторную спальню с окнами на улицу за сто фунтов в год, она знала, что сделала нехорошо. Она беспокоилась также о своей дочери Эмилии, которой перевалило уже за тридцать лет. Эмилия была очень умная молодая женщина, занимавшая до этой поры должность первой молоденькой леди в одном модном магазине в Манчестере. Мистрис Ропер знала, что мистрис Имс и мистрис Кредль не захотели бы, чтобы сыновья их сблизились с ее дочерью. Но что же станете делать? Не могла же она отказать в приюте родной дочери, а между тем сердце ее чуяло что-то недоброе, когда она увидела, что ее Эмилия кокетничает с молодом Имсом.
– Я хочу, Эмилия, чтобы ты поменьше говорила с тем молодым человеком.