Малиновый понедельник - стр. 7

Я открыла шкаф и стала смотреть на платья, в одном из которых должна была посетить салон красоты. Шкаф у меня был большой, можно сказать огромный. Он занимал, чуть ли не половину комнаты. Комната же, напротив, была маленькой, в сравнении со шкафом и всей квартирой. Комнату я обставила самостоятельно. В ней не было ничего лишнего. У окна стояла кровать с кованым изголовьем, напротив фикус, рядом трюмо. Был в ней также небольшой письменный стол, удобное кресло и ковер на полу. Обстановка комнаты была единственным, что мать разрешила сделать мне самостоятельно, отчего была ей благодарна. Комната являлась моим пространством, моим убежищем, вотчиной и местом, где я могла не только спрятаться от гламурного общества, но и отдохнуть, поразмышлять. Ах, да, еще забыла про кота. Барсик тоже был исключительно моим самостоятельным приобретением. Его я купила на блошином рынке. За пределы комнаты Барсик не выходил, дабы избежать наказания за подратые кожаные диваны и кресла, об которые он однажды, выскочив из комнаты, стал точить когти и был застигнут матерью на месте преступления. Все же было по правилам. Иногда по вечерам я выгуливала его во дворе с ошейником. Соседи улыбались, но я не могла с ним выходить без ошейника и поводка. Имея игривый нрав, каждый раз, завидев птиц, он прижимал уши, округлял глаза и норовил спрыгнуть с моих рук и умчаться на охоту.

Платьев в шкафу было много и каждое можно назвать достойным любого праздника. В покупке нарядов мать не скупилась. Это она постаралась сделать так, что шкаф мой ломился от трендовых вещей. Я же предпочитала носить джинсы с футболками или свитерами. Взяв первое попавшееся платье из легкого синего трикотажа с тоненьким кожаным ремешком золотистого цвета, я быстро привела себя в порядок, так же быстро оделась и спустилась в столовую. Несмотря на обещание матери ожидать меня в автомобиле, она сидела за столом и разглядывала отчетные бухгалтерские документы. Она перелистывала страницы и отчитывала домработницу за какие-то необоснованные траты. Домработница, добротная женщина средних лет, склонив на грудь голову, молча, слушала и кивала. Я решила, что домработница не спорит, так как мать хорошо оплачивает ее работу, но оказалась, что неправа. Через минуту я узнала, что она не просто потратила деньги не по назначению, а присвоила их для себя. Домработница рассказывала, что взяла деньги для лечения сына. Говорила, что постеснялась их занять или попросить и, оказавшись в затруднительном положении, взяла деньги из кассы, которую выдает моя мать на различные нужды.

Мать сидела на стуле так, что спина ее была натянута, как струна на гитаре. Внешний вид ее всегда был безупречен. Даже в тот день, одетая в джинсы и облегающую упругую грудь маячку на тонких бретелях, она выглядела великолепно. Ее фигуре могла бы позавидовать любая двадцатилетняя девушка. Ни одного лишнего грамма в теле, ни одна морщинка не портила ее красивого слегка смуглого лица, а коротко подстриженные волосы черного цвета, делали ее еще моложе. С присущей, как мне казалось, только ей одной грацией, она встала и прошлась по комнате, размышляя над бумагами. Домработница в этот момент, тяжело дыша, ждала ее решения. Видно было, как она переживала, ожидая вердикта. Но к радости взволнованной женщины, мать остановилась и сказала, что решила простить ее и не сообщать о краже, при этом потребовала в ближайшие два месяца возместить расходы.