Малиновый понедельник - стр. 6
За время жизни в московской квартире матери я не смогла привыкнуть не только к здешней обстановке, правилам, манерам в целом, но и к столичной суете в частности. Год назад мой тихий размеренный уклад жизни, где был маленький город, много друзей и подруг, где была любимая бабушка, рухнул. Рухнул он со смертью бабушки. Вот теперь, переехав жить к матери, ежедневно приходилось видеть многочисленных косметологов, парикмахеров, стилистов, массажистов, домработниц, журналистов, подруг матери по тренажерному залу, партнеров по бизнесу и прочих людей. В ее квартире, словно на оживленной магистрали, постоянно происходило какое-то разностороннее движение. Бесконечные гости, снующие по квартире, разглядывали интерьер, восхищаясь, как это мать умудрилась так безупречно и мастерски сочетать в дизайне современный стиль с антикварными вещами и предметами. При всем этом, как бы, между прочим, они обращали внимание и на меня, словно я была часть этой огромной квартиры, да и вообще империи, которую так тщательно выстраивала моя мать. Но я не имела никакого отношения, ни к дизайну квартиры, ни к модной империи матери, хотя им было все равно, главное я присутствовала в ее жизни, значит, была ее частью. Теперь, живя по определенным правилам, я не могла выйти из комнаты в пижаме и направится прямиком на кухню к любимому холодильнику за бутербродом, ведь там меня подстерегала встреча с кем-нибудь из тех, кто мог бы неправильно понять мое такое непутевое поведение. Выходить приходилось при полном параде с причесанной головой, да и таскать бутерброды из холодильника, было строго запрещено, так как для этого существовали завтраки, обеды и ужины, которые подавались в столовой в определенное время. А бутерброды и фастфуды, как считала мама, приводят к полноте, с которой я усердно боролась. Да и вообще она была противником перекусов на бегу, приводя при этом массу доводов в пользу здорового полноценного питания за обеденным столом.
Ко всему прочему многие друзья и знакомые матери не сразу поверили, что у нее есть взрослая дочь. Принимали это, как очередную утку, которую она решила подкинуть журналистам, чтобы подняться в рейтинге обсуждаемости среди знаменитостей. Раньше она никому не рассказывала о моем существовании.
На лицах, так называемых друзей, всегда светилась улыбка при моем появлении, хотя судить об их искренности, я не могла. Мать имела не только красоту, славу и достаток, но и, как принято говорить, большой вес в обществе. Общество, в котором она вращалась, состояло из олигархов, их жен, бизнесменов, политиков. Были в нем известные актеры и актрисы, различные театральные деятели, модели, пиарщики, модные столичные тусовщики, и прочая богемная мишура, только вылупляющаяся из скорлупок, именуемая себя дарованиями.
И я была убеждена, что ни будь у матери стойкого характера и железной хватки, то общество бы это с превеликим удовольствием вмиг проглотило ее при первом удобном случае, стоило бы ей споткнуться, и не подавилось бы. Я не сама пришла к такому выводу, об этом мне сказала Лидия Петровна, которая знала мою мать больше десяти лет и прекрасно разбиралась в психологии людей. Лидия Петровна не только разбиралась в кулинарных изысках, но и в человеческих душах, а еще она имела образование психолога. Но не об этом речь. Не стану уводить от главного повествования, дабы не запутаться в своих бессвязно бегущих мыслях, и вернусь к злосчастному понедельнику.