Маленькая хозяйка большого герцогства - стр. 20

— Дарий он... а я Книт, уважаема, — отвечает младшенький.

Меня смущает, что старший до сих пор не проронил ни слова и в голову закрадывается страшная догадка:

— Дарий не разговаривает?

— Неа… и не слышит.

— Разве? Мне показалось, он понимает…

— Да по губам видит, что говорите, уважаемая.

Глухонемой? Мне становится по-настоящему не по себе. Но стараюсь перебороть жалость, едва ли парень порадуется очередному сочувствующему взгляду в свою сторону.

— И что ж это твой брат воровать удумал?

— Так, мамку порадовать хотел. Тяжко ей с нами, а батю опять незнамо где носит. Та может оно и хорошо… пущай дальше носит… — размышляет вслух малыш, за что получает толчок локтем в бок от старшего товарища.

— Братья?

— Ага… а вы, уважаемая, чего узнать-то хотели?

— Да вот, интересно мне стало, что ж это вы так рискуете, раз знаете, что за это можно палок получить?

— Знать-то знаем, а коли есть хочется, так и палка не страшна.

Замечаю, как старший бросает на младшего гневные взгляды. Явно не одобряет его болтливость.

— А если честно работать? — осуждаю детский труд, но понимаю, что здесь все к этому привыкли. Дети работают с самого раннего возраста, сначала помогая старшим, а затем и самостоятельно. В четырнадцать, а то и раньше, многие уже владеют профессиями.

— Аххаах, вот вы насмешили уважаемая, да кто ж это такого на работу нормальную возьмёт?

— Неужто совсем работы нет?

— Да когда и берут, бывает, в доках помочь, так потом частенько и не платят. Он же пожаловаться не может, только руками и машет, а те смеются, да оплату его в свои карманы прячут. Вот сегодня утречком так и было. А мамке нас не прокормить. Так что вы ежели и нам монетку подкинете, то за вас молиться будем, уважаемая!

В конце своей длинной речи маленький хитрец получает от брата очередной тычок острым локтем в бок и гневный взгляд.

Дарий сидит красный как рак, губы поджаты, пальцы сжаты в кулаки до побелевших костяшек. Похоже, слова брата задевают его гордость. Надо же, сам лохматый, тощий, как кузнечик, а осуждает мелкого за то, что тот деньги выпрашивает.

— А вот тётке той, вы зря целый четвертак дали.

— Это ещё почему?

— Гадкая она да жадная, что жаба! Сама нам две булки обещала, как ящики перенесём, а потом только одну дала и то вчерашнюю, я пригрозил стражам пожаловаться, а она сказала, что мне не поверят, потому что я как побирушка выгляжу. А она-то уважаемая сэя! И вот уже не впервой это она так! И в другие разы то порченное отдаст, а то и грязное. А обещала-то свежих за работу дать! Ящики-то у неё, знаете ли, совсем не лёгкие!

— Так это что выходит… вы всего лишь обещанное забрать хотели?

Мне становится совсем не по себе. Получается, старший и не воровал ничего, а его мало того, что куском хлеба “обсчитали”, так ещё и палок за это всучить могли? Не нравится мне такой расклад.

Наш разговор прерывает подавальщица с большим подносом еды. Когда перед мальчишками ставят горшочки, от которых идёт потрясающий аромат, у обоих округляются глаза.

— Это что, всё нам?

— Угощайтесь и не переживайте, ничего с вас не спрошу за обед. Считайте, что просто пригласила вас составить нам компанию.

— Это ш надо, какой день хадкий был, а так хофошо обернулош! — произносит с набитым ртом младшенький, умудряясь при этом откусывать очередной крупный кусок мяса.