Мальчики, которые обижают, девочки, которые прощают - стр. 2
Да не пьяный я… хлесть…че плачешь Светка…мало…
Светка, ну прости…ну перебрал…дай на пиво…ну знаю что нехорошо, знаю что некрасиво…на пиво-то дай…голова трещит, не могу!
55 лет
Здравствуй, дочка…к нам, а чё случилось…о-о-о. Не плачь, Светка, я ноги переломаю этой мрази, которая посмела поднять руку на МОЮ дочь…эту мразь, что не учили разговаривать, как он посмел…урод…да я ему руки с ногами местами поменяю…
60 лет
Дочка, прошу разводись с ним, он так и будет…нет, не исправится…это не мужчина, если руку на женщину поднял…и чёдети…что значит бьет, значит любит!? Ну да…маму люблю…почему бил…разве я бил, я же любя…уму-разуму твою мамашу непутевую учил…что значит на себя посмотри…что значит не твое дело…отец я тебе или кто?!
65 лет
«Девочек нельзя обижать!» – говорит дедушка внуку, ведя его домой из детского сада.
Каждый возраст главного героя – это не просто отметка времени, а новая точка отсчёта. В книге одиннадцать частей, и каждая из них начинается с очередного возраста – от пяти до шестидесяти пяти лет. Каждый рубеж открывает новую грань абьюза: детство, юность, взросление, родительство, старость. И с каждым витком – всё отчётливее звучит вопрос: можно ли вырваться из круга, если ты в нём родился?
Читайте. Узнавайте. Не оправдывайте. И выбирайте себя.
– Автор
ЧАСТЬ 1.
5 лет
«Нельзя обижать девочек», – говорит мама нашкодившему сынишке, ведя его из детского сада, домой. Мальчишка, соглашается, кивает головой, но на завтра вновь дергает такую симпатичную Светку за косички.
Глава 1.
Светка сидела на самом краешке коврика, поджав под себя ножки. У неё были такие тугие косички, что глаза казались чуть-чуть удивлёнными, как у куколки из маминого серванта. Она жевала губу и рисовала пальцем по полу круги. Я смотрел на неё из-за пирамидки и думал, что косички у неё красивые. Такие… живые. Они шевелятся, даже когда она не двигается. Я не понимал, зачем мне это надо, но рука сама тянулась – дёрнуть. Просто дёрнуть. Легонько. А потом убежать.
Когда я это сделал, Светка взвизгнула, вскочила и побежала к воспитательнице. А я засмеялся. Все смеялись. Ну, почти все. Кроме Ирины Анатольевны.
– Станислав, подойди ко мне, – сказала она. Голос у неё был тихий, как у мамы, когда она сердится не всерьёз, а «по-умному», чтобы я сам всё понял. – Зачем ты это сделал?
Я пожал плечами. Как объяснить, что я не хотел по-настоящему обидеть? Просто захотелось.
– Ты же знаешь, что девочек обижать нельзя, – сказала она. – Ты же хороший мальчик?
Я снова пожал плечами. А потом кивнул. Потому что, ну правда, я же не злой. Просто иногда… так весело становится, когда кто-то кричит. Наверное, это плохо.
Когда мама пришла за мной, я не сразу решился рассказать. Но Ирина Анатольевна всё сказала сама. Я стоял рядом, уткнувшись в её пальто и молча ковыряя носком ботинка асфальт.
– Станислав, – тихо сказала мама, когда мы шли домой, – нельзя обижать девочек.
Я кивнул. Да, нельзя. Я понял. Я даже чуть не заплакал. Мне было стыдно. Но на завтра я снова дёрнул Светку за косички. Просто потому, что захотелось. И потому что мне не сказали, что делать с этим «захотелось». С ним внутри как с шариком, надутым до отказа. Или треснет – или выпустит воздух через чужую слезу.
Дома всё было обычно. Папа ругался, что суп не горячий. Мама молчала. Потом она всё-таки подогрела, поставила на стол. А папа как ударил ложкой по тарелке, так что суп разлетелся на скатерть. Мне показалось, что он сделал это случайно. Ну, не хотел же он специально! Просто устал, наверное. На работе плохо. Да и вообще… он папа. Он может.