Магазин чудес «Намия» - стр. 30

– Если хочешь, чтобы я уехал, могу и уехать.

– Кацуро! – в голосе Канако звучал упрек.

Такэо устало махнул рукой.

– Этого я не говорил. Я занят, так что не болтай ерунды.

С этими словами он быстро отошел.

Глядя мужу в спину, Канако сказала:

– Спасибо, что приехал. Мы уже думали, что не увидим тебя.

Судя по всему, это мать велела Эмико позвонить брату.

– Эмико настаивала. Ты лучше скажи, как отец, – он так похудел. Сестра сказала, что ему опять было плохо…

Канако как-то обмякла.

– Он, конечно, делает вид, что все в порядке, но я вижу, как он ослаб. Ему ведь уже за шестьдесят.

– Разве?

Насколько он знал, Такэо женился на Канако, когда ему уже исполнилось тридцать шесть. В детстве Кацуро часто слышал рассказы о том, что отец был занят восстановлением «Уомацу» и искать невесту у него не было времени.

Незадолго до начала бдения, около шести вечера, стали собираться родственники. У Такэо было много братьев и сестер, так что только с его стороны пришло около двадцати человек. Кацуро в последний раз видел их больше десяти лет назад.

К нему подошел поздороваться дядя, который был младше отца на три года. Он радостно протянул ладонь для рукопожатия.

– Ого, Кацуро! Хорошо выглядишь. Я слышал, ты все еще в Токио. Чем занимаешься?

– Да так, всяким разным, – увиливая от ответа, он сам себе был противен.

– Что значит – всяким разным? Ты что, взял академический отпуск и развлекаешься?

Он вздрогнул. Видимо, мать с отцом не сказали родным, что он бросил университет. Канако стояла поблизости и не могла не слышать их разговор, но отвернулась, не сказав ни слова.

Это было унизительно. Значит, Такэо и Канако не считают возможным рассказывать родным, что их сын хочет заниматься музыкой.

Но ведь и он сам не мог этого сказать. Это-то и было плохо.

Он облизал губы и посмотрел дядюшке прямо в лицо.

– Я бросил.

Дядя удивился:

– Что?!

– Бросил университет. Не закончил.

Уловив краем глаза, как напряглась Канако, он продолжал:

– Хочу заниматься музыкой.

– Му-у-узыкой?!

Дядя сделал такое лицо, будто в жизни не слышал этого слова.

Началось бдение, так что разговор прервался. Дядя обратился к кому-то из родственников, с недоумевающим видом обсуждал с ним что-то – наверное, выяснял, правда ли то, что сказал Кацуро.

Читали сутры, все шло по накатанной. Кацуро тоже зажег благовония. Бабушка ласково улыбалась с фотографии. Он помнил, как она баловала его в детстве. Была бы жива, наверняка поддержала бы его сейчас.

Когда бдение закончилось, все перешли в другое помещение. Там уже приготовили суши, пиво и другой алкоголь. Кацуро огляделся – остались только члены семьи. Поскольку бабушке было уже почти девяносто, печаль на лицах была не так уж глубока. Скорее царила атмосфера тихой радости, ведь встретились давно не видевшиеся родственники.

И вдруг прозвучал чей-то громкий голос:

– Хватит! Не лезь в чужой дом!

Кацуро не нужно было оглядываться, чтобы понять, что это отец.

– Что значит – чужой?! До переезда на нынешнее место это был дом покойного отца. Я, между прочим, тоже там жил.

Отцу возражал дядя, с которым Кацуро говорил до того. У обоих лица красные – видимо, от выпитого.

– Дом, который построил отец, сгорел в войну. Нынешний построил я. У тебя нет на него никакого права.

– Что ты такое говоришь? Ты смог начать дело на новом месте, потому что у тебя была вывеска, было имя: «Уомацу». А его ты получил от отца. Как можно закрыть лавку, ничего никому не сказав?!