Мафия. Замуж за главаря - стр. 26
Смешно им, что я несколько часов блуждала в лесу, но так и не смогла выбраться. Что поделать, я городской ребенок. Курс выживания в лесу мне не преподавали, бойскаутом в лагерь не отправляли.
Барсаев не отвечает на шутку Морока. Он перестает ухмыляться, чуть опустив голову уходит. Садится на свой байк и первым уезжает. Следом за ним другой мотоциклист, он о чем-то успевает переговорить с Германом, но я не слышу ни слова из их разговора.
Барсаев слезает с байка, сниманет шлем, вешает его на руль. Направляется к дереву, на котором сижу я. Герман двигается медленно, хромает. Такие поездки ему противопоказаны. Стоило из-за меня срываться? Мог спокойно позволить мне вернуться к прежней жизни.
— Слезай, синеглазка! – приказывает он.
— И не подумаю, - тихо, но он точно слышит.
Никто ему не виноват, что он здоровых мужиков, которые могли снять меня с дерева, отправил домой. Сам Герман вряд ли вскарабкается на дерево.
— Ты и так будешь наказана за свой побег. Не усугубляй свое положение, - жестко требует.
Угроза произвела эффект. Стало страшно.
— Я не могу долго стоять. Слезай! – Барсаев повышает на меня голос. Прикрывает глаза, чтобы я не поняла, что его мучает боль.
— Можете не стоять. Садитесь на свой байк и… уезжайте, — специально выдержала паузу.
Барсаев яростно спомотрел на меня. Еще бы, я сбежала из их логова и прямым текстом послала главаря.
— Агата, мое терпение не безгранично. Я отправил своих ребят, но могу их в любую минуту вернуть обратно. Думаю, тебе не понравится их методы работы, поэтому предоставляю тебе последний шанс выйти из сложившейся ситуации достойно.
— Очень достойно я буду выглядеть, когда вы станете меня наказывать, - в моем голосе сквозила насмешка.
— Наказание тоже бывает разным, - сложив руки на груди, произнес он.
— В этот раз с меня не будут срывать скальп? Сажать под замок и запугивать? – я просто тянула время, не зная, как действовать дальше.
— Не будут, обещаю, — произнесено было так, что я поняла, сидеть под замком - не самое страшное наказание. Эти хриплые ноты в его голосе мне хорошо знакомы.
— Я слезу только в одном случае, принялась я торговаться.
— В каком? — усмехнулся.
— Если не последует никакого наказания…
— Накажу я… - выдерживает долгую паузу, а у меня от ожидания сердце замерло и не хочет биться. – Себя.
- Себя? – удивляясь. - Наказать?
- Ты мое наказание! – грубо отвечает. – Оставить тебя рядом с собой, значит – наказать! - интересно, что послужило такой смене настроения? Наверняка, его задел мой побег. От тебя одни проблемы, - недовольно.
Я просто в шоке от его высокомерия и идиотизма. Только на миг подумала, что в нем есть что-то человеческое, как он поспешил меня переубедить. «Конечно, как же себя любимого можно наказать?» - сарказм верится на языке, не вижу причин его сдерживать:
- Что вы, что вы! – корчу понимающую сочувствующую рожу. Себя видеть не могу, но уверена, что все отлично получается. - Не стоит так к себе любимому плохо относиться. У вас и без меня грешной проблем хватает. Вы мне дорогу к трассе укажите и езжайте с богом. Я сама до дома доберусь. И денег мне на такси не надо и телефон мой можете себе оставить, - лениво махнув рукой.
У Германа желваки дергаются на скулах, лицо темнеет.
- Вы идите, идите. Я не обижусь, что вы меня одну в лесу оставили. Шея, наверное, затекла все время вверх смотреть.