Madame. История одинокой мадам - стр. 18

– Разумеется, – ответил я без особой приязни, потому что Танеева была первой, кто наиболее успешно шел по следу Мадам.

– Так ведь она тоже погибла!

– Откуда ты знаешь? Вроде бы о ней ничего нигде не писали.

– Ее сбила машина. Одна моя знакомая работает в больнице… Она умерла, не приходя в сознание.

Я помолчал, пытаясь разобраться, хочется ли мне задуматься о сказанном или списать все на мнительность Клариссы.

– Право, я не знаю, – ответил я, – что тебе и сказать.

– Как!? – Кларисса, бедненькая, чуть не рыдала в трубку. – Это ведь не случайно! Может быть, какой-то маньяк или серийный убийца, которому не угодили фотомодели. А потом то, что мы знаем, лишь поверхность айсберга. Может быть, он уже расправился с десятком моделей рангом пониже, о которых не пишут газеты…

– Хорошо, Кларисса! Я обязательно подумаю об этом! – сказал я ей как можно более серьезно.

– Только, пожалуйста, – умоляюще произнесла она, – ни слова Мадам! Ты ведь знаешь, какая она ранимая…

Уж я-то прекрасно знал, какая она, но рассудил, что неведение для нее все-таки лучше.

После гибели Иркутской Кларисса снова позвонила мне, и мы долго молчали по телефону, не зная, что теперь делать. Я повидал знакомого из прокурорских, но тот успокоил меня, сообщив, что все три дела разные и ни о каком маньяке речи быть не может. Да и нет, собственно, никаких дел. Вот разве с Танеевой только. Машину, которая ее сбила, так до сих пор и не нашли. «И не найдем, – честно признался он. – Тупиковое дело».

От одиночества и скуки хочется выть волком. Я терпеть не могу оставаться надолго одна. Если бы я была богатой старухой, то непременно наняла бы себе компаньонку, чтобы та не покидала меня ни днем, ни ночью. Какую-нибудь старую деву, но не обезумевшую без мужской ласки, типа Клариссы, а напротив, что-нибудь типа синего чулочка. Ах, как замечательно мы проводили бы с ней время! Играли бы в карты долгими зимними вечерами, да не в шумном клубе, а возле нашего камина, уютно устроившись в креслах. Я бы смотрела старые фильмы, а она вязала бы, примостившись на диване рядом. Мы ходили бы с ней по магазинам, делали покупки и с азартом спорили, насколько мне (или ей) идет какая-нибудь яркая тряпка. Она была бы немногословна, нет. Но если начинала бы говорить, ее хотелось бы слушать. Как жаль, что я не богатая старая дама, а Алка совсем не синий чулок. Она лучше всех подошла бы для этой роли.

Нет, я сейчас с ума сойду от скуки! Когда же он вернется? Мадам очень не любит ждать! Почитать, что ли, его треклятый сценарий – все развлечение.

Я поднялась, чтобы взять в руки толстую папку, но сначала сделала три круга по комнате, в надежде, что в двери все-таки звякнет ключ и мне не придется мучиться. Но тишину не нарушил ни один звук, и пришлось раскрыть папку…

«Эпизод 1.

Подиум, генеральная репетиция. По сцене одна за другой проходят манекенщицы. Модельер (женщина) хлопает в ладоши в такт движению девушек, подгоняя их. Бросает реплики: «Тамара, выше подбородок!»; «Что вы сегодня как сонные мухи?»; «Умница моя, Настюша! На тебя одна надежда!»

В камеру попадает весь зал целиком. Одна из девушек, облокотившись на спинку стула, беседует с красивым молодым мужчиной. Другая – ревниво наблюдает за ними из импровизированной гримерки. Девушка смеется, качает отрицательно головой, мужчина наклоняется к ней и шепчет что-то в самое ухо, отчего она розовеет, замечает наблюдающую за ними подругу и начинает согласно кивать мужчине. Он жестикулирует уверенней, слегка даже удивленный своей победой, достает из портфеля маленькую баночку, протягивает девушке.