Лютик для Лютого. Тайная слабость карателя - стр. 23
Я резко вскочил и выбежал на улицу. Новые эмоции меня испугали. Никогда я не испытывал и десятой части того, что почувствовал сейчас, рядом с ней.
И понял. Я не смогу быть ей просто наставником. Не смогу быть другом. Не смогу отдать другому.
Она моя. Навеки. Навсегда. Любой ценой. И если моя любовь будет мешать ей жить, я убью и себя.
14. 12. Внутренние метания
Все утро я не находил себе места. Меня взволновала и не отпускала одна единственная мысль. Я не обречен, не болен, я могу желать и безумно хотеть женщину, несмотря на двадцатилетнее воздержание и мою ненависть к ним.
А это значит, я могу завести семью и детей. А я хотел, очень хотел сына и дочь.
Учитывая, что мой мужской инстинкт просыпается рядом с этой юной наивной девчонкой, спасенной из лап гнусных мерзавцев, придется приложить усилия для того, чтобы завоевать для начала ее доверие, расположить к себе, чтоб не шугалась каждого шороха и стука, показать свою надежность, и лишь затем приступать к завоеванию сердца.
Она была слишком пуглива, ранима, слишком много плохого повидала за свою короткую жизнь, юна и неопытна, что любое неосторожное действие, и я ее спугну, потеряв навеки.
Я это чувствовал, ощущал ее эмоции своей кожей. Поэтому придется тщательно себя контролировать, и главное, скрывать заинтересованность ей, как женщиной.
За последние два дня она видела столько мужской похоти, что скорее всего не скоро отойдет от пережитого, а я должен ей помочь. Не ускоряя и не торопя события.
Голова пухла от мыслей. Я был взвинчен. На пределе. Чувствовал, как меня накрывает новый срыв. И я должен был с ним бороться, ради нее, ради призрачного шанса на счастье. И я старался, честно, старался.
Вдох. Глубокий выдох. Вспомнил себя маленьким, как лежал в деревянной люльке, бабушка раскачивала ее и тихо под нос напевала песню, а отец сидел поодаль и строгал деревяшку для будущих ножен.
Спи мой воин сладко, крепко.
Будем видеться мы редко.
Поскорее засыпай.
Мать свою не забывай.
Я тебя в любви растила.
Но сейчас я отпустила.
Стонет сердце, боль в груди,
Мой ребеночек, живи.
Еще вдох. Выдох. Помогло. Сердце успокоилось, а черный смрадный ком, назревавший вырваться наружу и смести все на своем пути, затих.
Я вернулся обратно в комнату. Девушка лежала на кровати, на боку, ко мне спиной. Я не видел ее лица, только мой идеальный слух различал в полной тишине размеренное сопение.
Она крепко спала. Ее волосы разметалась по моей подушке, а ночная сорочка задралась вверх, обнажая красивые ягодицы.
Она была без белья! Без панталон, или что там носят женщины! Где моя смерть?! Я не выдержу этого зрелища.
Чувствуя, как напряглась ткань на моих штанах, я попятился назад, развернулся, и осторожно прикрыв дверь, побежал вниз по лестнице. Я должен выплеснуть эмоции, должен, чтобы не натворить глупостей и не напугать девчонку.
С ошалелыми глазами я заскочил в зал, схватил за руку сидящую ближе всего ко мне распутную продажную женщину, и потащил ее в приватные комнаты на первом этаже.
Она молчала, лишь кокетливо улыбалась, рассматривая мешок золотых за моим поясом.
- Два золотых. – прохрипел я.
Девка кивнула и стала раздеваться. Я ничего не соображал. Закрыл глаза, а в моих мыслях продолжал стоять образ моей девочки, ее полуулыбка, полувзгляд, и ее оголенные ягодицы, заставляющие желать большего, до одури.