Люди в сером 3: Головоломки - стр. 26
Сторожка оказалась совсем не тем, что представлял себе Павлюков. За заброшенным пустырем, лежащим в конце улицы Карла Либкнехта, стоял двухэтажный каменный дом. Пустырь был почему-то гораздо ниже улицы, и казалось, что дом вырастает прямо из земли. Не широкий, в три окна, он, тем не менее, предоставлял экспедиции более чем достаточно места. «Уазик» решили не разгружать, только отпустили до утра водителя, поскольку он был местный.
Весь первый этаж сторожки занимала обширная комната. Снаружи дом имел совершенно нежилой вид, но в нем явно кто-то обитал. В комнате вдоль стен тянулись широкие, наспех сколоченные деревянные нары. Окна были выбиты, но несмотря на это, в комнате висел какой-то душок. Сорокин покрутил головой, пробормотал; «Ладно, нынче лето» выбрал себе место у окна и предложил остальным устраиваться.
Они скинули какое-то тряпье и дерюги, лежавшие на нарах, развернули вытащенные из машины спальники, и обустройство было готово.
– Все свободны до двадцати трех тридцати, – объявил вдруг Сорокин. – Можете походить по городу, осмотреть достопримечательности, пообедать там где-нибудь. А я к секретарю обкома. У меня назначена в полдень встреча… Да, и кто-нибудь один пусть останется присмотреть за спальниками и машиной.
– Я останусь, – вызвался Павлюков. – Не хочу таскаться по жаре. Какие там достопримечательности? Да, Герман Иванович, принесите мне из города пирожков каких-нибудь или беляшей…
Когда все ушли, Павлюков вышел на улицу, постоял у порога. Солнце уже припекало вовсю, от густо заросшего крапивой и полынью пустыря густо тянуло запахами горячих трав. Но над всей этой идиллией словно висела какая-то незримая тень. Павлюкову было тревожно. Он прошелся туда-сюда. Под ногами хрупнуло что-то стеклянное. Профессор скосил глаза. Наполовину вдавленные в землю, там лежали осколки тонкой фарфоровой чашки с голубыми цветочками.
Павлюков представил себе, как из этой чашки пьет чай сам император. Или императрица Александра Федоровна. Пьют горячий чай вприкуску с неровно поколотыми твердыми кусками нерафинированного сахара, посмеиваются над чем-то незатейливым и не ведают о том ужасном, что непременно произойдет с ними в ближайшем будущем. Или все-таки ведают? Все они знают и заранее с этим смирились, простили своим будущим палачам?
Павлюкову стало зябко спине, словно по ней прошлось что-то прохладное и скользкое. Он передернул лопатками и поспешил вернуться в сторожку, где лег поверх своего спальника и незаметно для себя, задремал. Но сон не принес успокоения. Снились ему какие-то невнятные кошмары.
11 июня 1983 года
Июньские вечера тянутся мучительно долго. Особенно когда живешь в одиночестве, которое некому больше рассеять, и даже кошку уже не заведешь. Он попробовал и зарекся на будущее. Кошку он нашел у помойки. Она была бездомной и очень тощей, со свалявшимися клоками шерсти на впалых боках. Вначале все шло хорошо. Он позвал ее, и она охотно пошла, очевидно, отбоявшись свое. Терять ей было нечего, кроме жизни, а вечно голодная жизнь надоела и была уже в тягость.
Он даже уже не удивлялся своим новым способностям вот так, легко и просто, проникать в мысли и чувства посторонних людей и иных бессловесных тварей. Впрочем, может, он где-то и фантазировал. Ведь не проверишь, у кошки не спросишь, прав он или просто приписывает ей свои мысли. Вернее, спросить-то можно, вот только ответа не получишь…