Люди в погонах - стр. 49

Но солдаты по-прежнему молчали. И Мельников понял, что зря заговорил он сейчас с ними о стрельбах. Уж слишком свежа была в их сердцах рана. Немного подумав, он сказал уже мягко:

– Ничего, товарищи, не отчаивайтесь. Люди вы мужественные, закаленные.

Мельников хотел продолжить эту мысль, но тут он приметил в глубине казармы двух солдат, которые чистили автоматы не на общем столе, как все, а на табуретках, возле самых коек. Мельников подозвал старшину и спросил:

– Почему некоторые ваши подчиненные нарушают установленный порядок? Этак они скоро на постели с оружием заберутся.

Бояркин порозовел от неловкости и досады, но ответил, не дрогнув ни одной жилкой:

– Виноват, недосмотрел… ну я сейчас, товарищ подполковник, приведу их в чувство… – И он крикнул грозно, на всю казарму: – Архипов, Зозуля!.. Взять автоматы и шагом марш к столу. Живо!

– Это Зозуля там? – удивился комбат.

– Так точно, он самый, товарищ подполковник.

– Не ожидал я.

– Вы еще не знаете его. На вид он вроде тихоня, а заботы с ним всем хватает. Редкий день без происшествий проходит. Воспитываю, воспитываю, и никакого толку.

– Плохо, значит, воспитываете.

– Может, и плохо, – согласился старшина, понизив голос и опустив голову. Но в глубине души он был доволен замечанием комбата, потому что касалось оно Зозули, из-за которого ему, Бояркину, совсем недавно пришлось пережить большую неприятность.

«Ничего, – рассуждал он с некоторым даже торжеством, – сейчас подполковник поставит этого Архимеда на место».

Но Мельников только внимательно посмотрел на прошедшего мимо Зозулю и снова повернулся к старшине.

– Вы, товарищ Бояркин, человек вроде требовательный, – сказал он вполголоса, чтобы не слышали солдаты. – Порядок держать можете. А вот собственный голос почему-то не держите. Подумайте, разве нужно было сейчас кричать так, чтобы в соседних ротах слышали?

Старшина недоуменно посмотрел на комбата, потом нехотя ответил:

– Никак нет.

– И я думаю, что нет, – сказал Мельников. – Сила приказа не в голосе, а в разумности. Учтите это.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

Но это «слушаюсь» прозвучало так сухо и казенно, что у Мельникова невольно возникла мысль: «Такого одной беседой, как видно, не проймешь».

После разговора с Бояркиным комбат осмотрел оружие, поговорил с солдатами, затем направился в свою комнату. Включив свет, он снял фуражку, расстегнул шинель.

Послышался стук в дверь. Мельников негромко ответил:

– Да!

Вошел секретарь партийной организации капитан Нечаев. Мельников сразу почувствовал себя виноватым. За все эти дни своего знакомства с батальоном он еще ни разу не побеседовал с секретарем о партийной работе, не поинтересовался планом бюро. «Ну вот сейчас и потолкуем», – сказал он самому себе, предлагая вошедшему садиться.

– Нет, нет. Я только на одну минуту, – извиняющимся тоном сказал Нечаев и протянул комбату синий конверт. – Это замполит Снегирев прислал.

– Ну-ка, ну-ка, что он тут пишет?

Мельников развернул письмо, присел возле стола и стал читать вслух:

– «Уважаемый товарищ Нечаев. С моей болезнью дело осложняется. Пролежу в госпитале очень долго. Придется вам расширять поле деятельности. Прошу обратить внимание на политзанятия. Насчет литературы жмите на начальника клуба Сокольского. Сходите к нему и поищите, а то он сам иногда не знает, что у него есть и чего нет. Почаще инструктируйте агитаторов. Боевые листки лежат у меня в шкафу…»