Люди в белых хламидах или Факультет Ментальной Медицины - стр. 11

– У меня в роду все были менталистами: и отец, и мама, и дед, и…

– Да ладно, – с ухмылкой махнула рукой Элиана, – не заливай. Не бывает такого у вас, я знаю. Каждому миру своё: у нас – ментализм…

– А у нас?

– А у вас есть другая способность, которую вы там у себя даже не цените.

– Какая?

– Как бы это помягче выразиться? – усмехнулась Элиана. – Назовём это речевой гибкостью.

– А без «помягче»?

– Без «помягче» – это способность врать. Вы делаете это легко и непринуждённо, по сто раз на дню, порой даже не замечая.

– Хочешь сказать, в вашем мире все поголовно такие честные и высокоморальные – солгать ни-ни, всё всегда как на духу? – недоверчиво усмехнулась Лера.

– Нет, не высокоморальные. Многие хотели бы что-то скрыть, но не могут. Мы физически так устроены. У нас так тело работает. Вернее не тело, а сознание плюс подсознание плюс речевой аппарат.

– Да быть этого не может!

– Ещё как может! Вы там, на земле, так привыкли постоянно врать, что невдомёк вам: способность сказать неправду – такой же дар, как и ментализм, к примеру. Хотя я бы отнесла это больше не к дару, а к патологии, – усмехнулась Элиана.

 – Быстро же, наверно, у вас браки распадаются, и родственники ссорятся, и дружба рушится, – с сарказмом заметила Лера.

– Да, это непросто. Непросто сказать правду, непросто услышать правду, – мрачно кивнула Элиана.

– Что-то мне всё-таки не верится, что у вас прям вот все-все всегда-всегда говорят правду, только правду и ничего кроме правды, – скептически покачала головой Лера.

– Ну, есть пара приёмчиков. Можно попробовать что-то скрыть, просто уйдя от ответа или переведя разговор на другую тему. Но это, конечно, мало помогает.

– А как же врачебная тайна, к примеру? Или у вас такого понятия не существует.

– Существует. Есть и врачебные, и коммерческие, и политические тайны. И вот тут мы подходим к самому главному. Что делают там у вас на земле, когда хотят, чтобы человек не солгал? – спросила Элиана и тут же сама ответила: – Применяют сыворотку правды. Вот и у нас есть похожее средство, только с противоположным действием: эликсир неправды, электон.

– Электон?

– На вид обычная такая водичка, бесцветная. Правда, вкус резковатый – кислятина редкая. Но ценится на вес золота. Простому человеку вообще не добыть. Полагается только тому, кому нужна из-за специфики профессии.

– Докторам, например – чтоб врачебную тайну могли хранить?

– Да.

– А студентам-медикам?

– Правильно мыслишь, – усмехнулась Элиана. – Нам тоже по чуть-чуть дают. Ну, чтобы пациентам безнадёжным могли лгать, что у них всё в порядке. Но дозы у нас мизерные, не то, что у докторов. Тем хоть заврись, а нам положено всего около двадцати граммов электона в день. Этого едва хватает на две-три большие лжи, ну или на десяток мелких. Приходится экономить. Но всё равно к вечеру, как правило, ты уже чист.

– «Чист» означает, что действие препарата закончилось, и ты снова можешь говорить только правду? 

– Ага, схватываешь на лету. Так вот, будешь свою дозу отдавать мне. Тебе она всё равно не нужна.

– Почему это тебе? – возмутилась Лера.

Она уже поняла, что электон у местных – это своего рода валюта, на которую можно выменять всё.

– Мне, потому что здесь, у нас, тебе больше не на кого положится. – Элиана взглянула на спутницу с прищуром. Лера уже успела заметить, что этот взгляд у блондинки означал скрытую угрозу. – Поверь, чтобы выжить на факультете менталистики, тебе понадобится моя помощь. Поняла?