Любви вопреки - стр. 18
Как дочери викария объяснить, что проклятие, висящее над тобой как дамоклов меч, любого сделает сговорчивым. И ответственным тоже.
– Войдите, – послышалось из-за двери.
И они вошли. Мужчина с седеющими волосами в очках, вероятно, отец мисс Хаттинг, поднял голову. Двое юношей, сидевших напротив мистера Хаттинга за широким столом, заулыбались и вскочили с мест. Не вызывала сомнений их искренняя радости по поводу прерванного урока. Черты лица одного из них были еще по-детски округлыми, в то время как второй уже почти превратился во взрослого мужчину. Он был высок, но его угловатое худое тело еще не успело обрасти мышцами. Он самозабвенно рассматривал шейный платок Маркуса, словно желал запомнить узел, каким тот был завязан.
«Каково это, наблюдать, как взрослеет твой сын, как у тебя на глазах превращается из мальчика в мужчину?»
К чему задаваться вопросами, на которые все равно не будет ответа.
– Ваша светлость, позвольте представить моего отца и братьев. Генри, – услышав свое имя, старший из братьев вежливо поклонился, – и Уолтер. Папа, это герцог Харт.
Викарий улыбался, поднимаясь из-за стола.
– Спасибо, что приехали так быстро, ваша светлость.
Мисс Хаттинг резко втянула воздух и грозно прищурилась.
– Так ты ожидал герцога, папа?
Викарий принялся перебирать бумаги на столе, опустив голову.
– Вообще-то да, ожидал, – неохотно признался он.
– С чего бы? – подавшись вперед, не слишком любезно спросила у него дочь. На ум приходило сравнение с распушившей хвост кошкой.
Генри и Уолтер, ухмыляясь, толкали друг друга локтями, словно зрители на деревенской ярмарке.
Викарий, с опаской взглянув на дочь, посмотрел на гостя.
– Может, нам перенести разговор на другое время, Кэт?
С именем[1] ее отец попал в яблочко. Не зря она напомнила Маркусу рыжую кошку, жившую в поместье у дяди, когда он был ребенком. Ту кошку звали Афиной, и характер у нее был весьма воинственный. Она отличалась независимым нравом и поразительным бесстрашием. Все окрестные коты боялись ее как огня, хотя одного из них Афина все же подпустила к себе, поскольку котята у нее были. По крайней мере, один помет. Неизвестно, правда, выжил ли тот кот после совокупления или погиб смертью храбрых.
Маркус не хотел бы разделить судьбу несчастного кота, и, если уж кошка по имени Кэт подпустит его к себе, то он постарается не отдать концы раньше времени. А как роскошно она бы смотрелась, раскинувшись поперек его кровати во всей своей ослепительной наготе! И этот огонь в зеленых глазах…
Да поможет ему бог! Потому что ничем иным, кроме проклятия, нельзя объяснить столь неуместный ход его мыслей. Маркус быстрым взглядом окинул Кэт, вернее мисс Хаттинг. Зеленые глаза метали молнии. Но владела ею не страсть, а гнев. Зубы стиснуты, губы крепко сжаты, ноздри раздувались.
Генри и Уолтер смотрели на сестру с восторгом предвкушения. И нисколько этого не скрывали. Викарий, похоже, собирался с духом, готовясь принять удар стихии.
Кэт медленно выдохнула и растянула губы в улыбке:
– Прошу прощения, папа. Прошу меня извинить, ваша светлость. – Взгляд ее предвещал грозу, но губы… Такие волнующе нежные…
Нет в ее губах ничего особенного. Самые заурядные, ничем не примечательные. Кэт все так же натянуто улыбалась и молчала. У викария явно отлегло от сердца, но Генри и Уолтер не скрывали разочарования.