Любовные драмы русских поэтов - стр. 34
Недаром в 1821 году, когда Арендт вернулся в Россию, комитет министров произвел его без всяких экзаменов, то есть в нарушении порядка, в доктора медицины и хирургии. Нужно знать, кто входил в тогдашний комитет министров. Первые скрипки играли в нем Нессельроде и другие выдающиеся масоны.
Чтобы выяснить, чьим слугой был Арендт, достаточно взять «Исторический словарь российских масонов…», изданный Олегом Платоновым. Там свидетельствуется, что Арендт был масоном третьей степени. Не случайно масонская клика Гекернов – Нессельроде – Бенкендорфов поручила ему то, что недоделал злобный, жестокосердный, но трусливый Дантес.
В тот трагический для России день, когда коварная Европа разрядила руками Дантеса свой пистолет, сразив русского гения, император Николай Павлович отметил в своем дневнике: «Арендт пишет, что Пушкин проживет еще несколько часов. Я теряю в нем самого замечательного человека России».
Арендт уже все решил, и нам неведомо, какими методами он собирался исполнить то, о чем писал. Но он спешил потому, что государь мог в любую минуту прислать другого медика, если, конечно, таковые в России были – медицина все еще оставалась прерогативой инородцев.
Но Арендт ошибся. Пушкину неожиданно стало лучше – могучий организм поэта боролся и, если бы медики оказали помощь в этой борьбе, Россия не потеряла своего духовного вождя.
Сегодня нередко можно слышать возражения медиков, мол, что вы говорите – рана была смертельной. На вопрос же, откуда это известно, все ссылаются на… Арендта! А мы уже разобрались, кто такой Арендт. То, что было нужно ему, то он и изложил, описывая рану.
Интересен еще один момент, просочившийся в печать. Шольц, который, возможно, и не был связан с убийцами, впоследствии осуждал Арендта за то, что тот уже после первого осмотра заявил Пушкину о неизбежности смерти. Шольц говорил, что Пушкин, поначалу, не хотел верить, что умрет, но Арендт убеждал его в этом. Шольц писал, что не надо было заявлять столь категорично, ибо вера зачастую спасает и не в таких положениях, что Пушкин мог выжить. Значит, Арендт лгал о том, что рана изначально была смертельной, значит, Аренд постарался сделать так, чтобы она стала смертельной. Ведь и в публикациях иногда проскальзывает, что Пушкин был ранен не в область живота, а в бедро. Это уж Аренд настаивал на таком характере ранения, который не оставляет надежд. Интересно замечание Шольца о том, что вера, порой, спасает и безнадежно больного, и вполне могла спасти Пушкина.
Арендт убедил Пушкина в том, что жить ему осталось совсем недолго, и Пушкин написал государю письмо, в котором просил прощения за то, что не сдержал слова и дрался на дуэли. Государь ответил: «Если судьба нас уже более в сем мире не сведет, то прими мое и совершенное прощение, и последний совет: умереть христианином. Что касается жены и твоих детей, ты можешь быть спокоен – я беру на себя устроить их судьбу».
После смерти Пушкина император заплатил около ста тысяч рублей по долгам поэта и выдал жене его десять тысяч рублей серебром. Он приказал также издать за счет государства полное собрание сочинений поэта.
Об убийце же император писал: «Рука, державшая пистолет, направленный в нашего великого поэта, принадлежала человеку, совершенно неспособному оценить того, в кого он целил. Эта рука не дрогнула от сознания величия того гения, голос которого он заставил замолкнуть».